— Слушай меня, Немков, и не перебивай, — сказал Реутский. — Передаю приказ «Первого». Это и мой приказ: поднимай батальон в атаку, наступай на «Баррикады»… Вперед, Немков!.. — Трубка выпала из рук Реутского, и сам он повалился на землю.
Перевязочный пункт полка находился у берега Волги. Врач сказал мне, что положение раненого тяжелое, что ему грозит полная слепота. Мы зашли в палатку, где лежал Дмитрий Александрович. Он узнал меня по голосу.
— Где полк? Выполнил полк задачу?
Я принес хорошие вести. 344-й полк атаковал успешно, помог Печенюку и теперь закрепляется на новом рубеже. В штабе армии уже знают об этом. Немков и Реутский представлены к правительственным наградам. И еще пожелал полковнику вернуться в строй, в нашу дивизию…
Двадцать лет спустя я прочел в «Литературной газете» очерк о человеке, который остался в строю наперекор тяжкому недугу. Газета рассказывала о подвиге героя Сталинградской битвы, который стал одним из лучших партийных пропагандистов Киева — о слепом полковнике в отставке Дмитрии Александровиче Реутском. Потом было опубликовано письмо мариупольского рабочего Леонида Зайцева: «Если только он, Реутский, согласен, то я ему, патриоту нашей любимой многонациональной Родины, готов отдать один свой глаз…»
Проводив Реутского на переправу, я вернулся в блиндаж-штольню. Новые хозяева уже навели там порядок. Саперы отрыли ходы сообщения к реке, связисты дали «нитки» во все подразделения, развернулся медпункт, работал хозвзвод.
В полночь бой утих. Можно было и отдохнуть час-другой. Я прилег, думая о Реутском и о том, кем его заменить.
Дивизия воюет своими полками, и ее успех во многом зависит от личных качеств командиров полков. Майор Печенюк из 650-го выделяется храбростью, обладает бесценной на войне интуицией, которая помогает принимать смелые решения и осуществлять их. Майор Гуняга из 768-го в отличие от Печенюка чрезмерно осторожен, однако его трезвая расчетливость в обороне положительно сказалась на действиях полка. Дивизии предстоят тяжелые бои. Здесь, на «Баррикадах», от нас потребуется железная стойкость при защите рубежей, дерзость в контратаках, умение приспосабливаться к новым, необычным условиям. Есть у меня на примете командир, который в храбрости не уступит Печенюку, в расчетливости — Гуняге. Он, правда, еще очень молод, и воинское звание у него небольшое. Интересно, что завтра скажут мои товарищи, когда предложу этого офицера на должность командира 344-го полка?..
На «Баррикадах» мы дрались сто дней и ночей, а с 11 ноября и почти до конца года были отрезаны от своих частей. Впереди и на флангах до берегов Волги — враг. Позади — река. Переправиться к нашей дивизии может лишь тот, кто отважится плыть под перекрестным огнем немецких пулеметов и автоматов. В те дни (это отмечает в своих мемуарах В. И. Чуйков) о защитниках «Баррикад» в газетах не писали — ни один корреспондент не мог пробраться к ним.
В архиве Министерства обороны СССР 138-я дивизия за тот период представлена самой тощей папкой. Мы испытывали нужду не только в боеприпасах и продуктах. Бумаги не было тоже, да и, признаться, некогда было писать.
Надеюсь, читатель простит мне отсутствие последовательной хроники боевых действий на «Баррикадах». Ее нет в архиве, но она незабываема, ибо в каждом факте, в каждом эпизоде, сохраненном памятью, проявлялся характер воина, сражавшегося на земле Сталинграда.
— Ну, старшой, куда пойдем?
— Если не возражаете, товарищ полковник, в батальоны Щербака и Беребешкина.
Я так и знал: старший лейтенант Владимир Коноваленко предложит начать осмотр переднего края с 344-го полка. Ранение полковника Реутского взволновало Коноваленко. Я слышал, как старший лейтенант доказывал своему начальнику, майору Рутковскому, что беда миновала бы Реутского, будь он, Коноваленко, в 344-м полку.
— Скажи какой ангел-хранитель! — усомнился начальник оперативного отделения.
— Не в том дело! — горячился обычно спокойный Коноваленко. — Я раньше других переправился на этот берег и знал, какая тут обстановка, где можно оборудовать наблюдательный пункт командира полка.
— Какая же тут обстановка? — допытывался Рутковский.
— А такая, товарищ майор, что надо сближаться с противником до расстояния броска гранаты. Тогда его авиации и артиллерии заказано бить по переднему краю. Своих поразят.