То же самое касалось и долларовых купюр. Правда в отличие от Йен, доллары сороковых годов даже не считались старыми, и принимались везде. Кстати долларов оказалось примерно столько же. Одним словом, жизнь налаживалась, осталось только решить, что делать дальше. Для меня, такой проблемы, в принципе не существовало. По большому счету, можно было осесть где угодно, и спокойно дожить до седых волос. Я разумеется попытаюсь связаться с замком в Швейцарии, чтобы узнать судьбу Алексея, но учитывая фотографию, и то, что Леха уже успел где-то повоевать, наверняка он мог принять участие и в Великой Отечественной Войне, или точнее во Второй Мировой, ведь та война проходила не только на территории СССР. Вообще ввязываться в проблемы, это у него похоже семейное. И я почти уверен, что он уже завершил свой жизненный путь в этой реальности.
У меня же в принципе все впереди, но так или иначе, после того, как я уточню все что смогу о нем, постараюсь добраться до пирамиды, и перейти в ту реальность с которой нас разбросало по миру. Жаль, что нельзя будет предъявить ему фотографии, хотя одно то, что он стал здесь моим папой, думаю станет для него тем еще шоком.
Между тем наш кораблик дошел до материковой зоны Аляски, оказался неподалеку от острова, который на картах был обозначен как остров Баранова. Леонид, как раз разглядывающий карту, удивленно воскликнул.
— Ух, ты! Смотри, а остров-то русский!
— Ну да, — ответил я взглянув на то что он мне показал. — Когда-то он действительно был русским, А город, который сейчас называется Ситке, носил имя Новоархангельск.
— Это получается здесь живут русские?
— Ну русскими их вряд ли можно уже назвать, потому что русскими они были почти двести лет назад. Да и было их человек триста всего. Сам понимаешь, скоро все они породнились с местными индейцами, в итоге превратившись в метисов или креолов. То есть потомков от брака европейца и местных народностей.
— Но ведь все равно же остались русскими.
— Вряд ли. Самое многое, что их объединяет с русскими, так это православная вера. Я читал здесь даже есть православный храм. Хотя да, богослужение наверняка проводится на русском языке, хотя тебе это и не нужно.
— Это почему же?
— Но ты ведь комсомолец, а значит безбожник.
— Ну не знаю, — потупился Ленька. И встрепенувшись добавил. — Но если богослужения проводятся по-русски, значит должны понимать язык.
— К чему ты клонишь? Вряд ли настолько хорошо, но в какой-то степени может и понимают.
— Да, знаешь, Лёх. Хочется осесть где-то среди своих. Русских. Это тебе все равно, а я привык как-то…
Парень надолго замолчал. Мы между тем протиснулись между многочисленными островами, в названиях которых по большей части угадывались русские корни. Конечно сейчас они отдавали англицизмами, но тем не менее вполне угадывались и первоначальные названия, которые просто радовали слух. Макнати, Соседни, Неповоротни, Рашимости. Хотя встретилось и чисто русское название — остров Волга. Видимо слово звучало одинаково для всех языков и потому сохранило свое звучание. С другой стороны, и главный остров Баранова, тоже остался прежним в названии.
Подойдя к какому-то свободному от многочисленных барж и катеров пирсу, мы притерлись к нему. Выбежавший из сторожки чернокожий паренек, сразу же скороговоркой выпалил о том, что данный пирс коммерческий, следовательно, платный, охраняемый, и что здесь разрешается находиться не дольше трех суток. Суточная цена стоянки для судов нашего типа тридцать долларов.
Мне показалось это несколько дороговатым, но оглянувшись, я просто не нашел, среди многочисленного скопления судов и катеров никакого свободного места, и скрепя сердце согласился что пока не найдется, чего-то более приемлемого остановиться здесь. Буксир был отогнан на край пирса, где и был пришвартован двумя канатами, сброшенными с бака и юта к довольно мощным в бетонированным в настил чугунным кнехтам.
— А, зачем мы сюда зашли? — Удивленно спросил Леонид.
— Ты же сам хотел посмотреть на бывших русских людей, живущих здесь. Да и ты видел негра на пирсе? Как он одет обратил внимание? В сравнении с ним, мы с тобой выглядим бездомными нищими.
— Да ну тебя. Я свои брюки перед самой практикой купил, они почти новые.
— Вот именно, что почти. То, что продают в Союзе, здесь считается одеждой для бедняков. А мы с тобой спим на золоте, и все же носим, какие-то обноски. Может стоит наконец привести себя в порядок, и выглядеть как человек? Вспомни, наверняка видел детей наших партийных руководителей, и завидовал тому, как они одеваются. Ведь, видел.