Найденный собеседник в одном из местных баров, поведал мне душещипательную историю о местном дурачке Леоне Стаппин, именно так он был записан на том далеком острове, где когда-то я выправлял документы. Его настоящая фамилия была Ступин, ну и, как водится, в документах откуда-то появилась лишняя «P», а «U» здесь часто произносят как «А». Но это не столь важно. Оказалось, что однажды возвращаясь домой, он возле местной церкви увидел нищего негра, и как уже водилось за ним раньше решил осчастливить его подаянием. Причем бросил ему не какую-то там, завалявшуюся в кармане мелочь, как это делали некоторые другие люди, а сунул ему в руки пятидесятидолларовую купюру.
Уже на следующий день на паперти было не протолкнуться от попрошаек, правда им не повезло в том, что следующую неделю Леон или ходил другим маршрутом, или куда-то отъехал. Но через неделю он появился вновь, и с этого дня, его подаяния стали воспринимать как нечто должное. И еще бежали следом за ним, если кого-то в давке случайно пропустили. Правда говорят, что больше десятки он уже не давал. Но и десятка, а это считай, дневной заработок квалифицированного рабочего, тоже на дороге не валяется. Частенько дело одной купюрой не ограничивалось, а вслед за нею он вел попрошайку к себе домой, в кафе-то, черного не приведешь, Нужно либо идти туда где все для черных, либо вести домой, что Лео и делал чаще всего. И где и кормил того, купленными продуктами. Сам при этом, что удивительно, выглядел ненамного лучше любого негра.
Оказалось, что он проходит курсы вождения обучаясь езде на грузовиках. Зачем ему это было нужно до сих пор никто не может понять. Он точно был сумасшедшим. Имея такие деньги и работать шофёром, это что-то из ряда вон.
— Может у него денег было не очень много. Тем более, сам говоришь раздавал всем подряд. — Вставил я фразу, показывая заинтересованность.
— Вот я к тому и веду. Слушай дальше! Стукнутым он был на всю голову. Дурачок, и это слабо сказано.
— Почему.
— А потому, что стоило ему получить права, как тут же купил грузовик, и куда-то уехал. И в тот же день в его дом залезли все, кого он так тщательно подкармливал все это время. Правда соседи тоже не дремали и вызвали полицию. И каково же было удивление и грабителей, и полицейских, когда в его собственной спальне, обнаружился штабель из золотых слитков весом около тысячи пятисот фунтов!
— Так много? — удивленно переспросил я, прекрасно помня, что выделенного ему золота было полторы тонны, то есть вдвое больше, чем было названо собеседником.
— Точно! Об этом даже в газете писали. Была фотография и указан точный вес слитков!
Похоже грабители, да и прибывшая полиция все-таки не упустила своего. Вот не верю я, что Леонид успел за такое короткое время вдвое сократить свой золотой запас. Тем более, что кроме слитков у него на руках имелась достаточно приличная сумма.
— А дальше. — Спросил я.
— Дальше все просто. Золото конфисковали и сдали в банк. Его самого по возвращению, долго терзала полиция. Чего именно она добивалась было не сосем понятно, хотя, что же тут непонятного. Документов на золото у него не имелось, значит кого-то ограбил. Но даже если и нет, то почему не сдал золото в банк, не заплатил налоги, как добропорядочный гражданин? И как итог он отправлен на продолжительное лечение. Признали сумасшедшим. Ну, а кто в здравом уме, станет раздавать свои деньги черномазым, и хранить дома полторы тысячи фунтов золота.
Нечто подобное я предрекал ему и раньше. Как говорится — за что боролись, на то и напоролись. Естественно, что дальше этого разговора я не пошел, мало ли что он там мог наговорить. Одно дело, что его сочли сумасшедшим, и другое, если я стану интересоваться его судьбой. Могут заподозрить что и его слова были в чем-то верны. А ведь он по простоте душевной мог и обо мне все рассказать. Так что лучше забыть об этом недоумке.
У меня все складывалось вполне нормально. Довольно скоро я перенес бизнес на Миссисипи, запустив по реке закупленные в СССР, теплоходы на подводных крыльях, которые довольно скоро приобрели большую популярность и как туристические суда, и как обычный транспорт. Одним словом, мое дело пошло в гору. Прожил я довольно долго и последние дни пребывания в этом мире, был окружен любовью и уважением детей и внуков. И единственное, что меня очень беспокоило, так это то, что я так и не смог добраться до Магадана, чтобы поклониться могиле матери. Увы, город считался приграничным, и потому был закрыт для посещения иностранцами. А я хоть и несколько раз приезжал в Советский союз, но так и не смог добиться разрешения, на посещение Магадана. И это меня очень расстраивало.