— Багдасар! Здравствуй, Багдасар! — радостно повторял отец, приближаясь к нему.
Багдасар, державший в объятиях какой-то большой пестрый мяч, вывалянный в чем-то белом, довольно холодно ответил на восторженное приветствие отца:
— Здравствуй. Щенки! И кто это закинул в мел этот «клопус»?
Отец вначале изумился, потом, сообразив, что «щенки» к нам не относится, деланно сочувствуя, покачал головой:
— Вай… Вай… Вай!
Затем, порешив, что достаточно посочувствовал, спросил:
— Братец Багдасар, куда мне вести ребенка?
— В школу поступать будет?
— Да.
— Веди наверх, заведующий там сидит.
По узкой деревянной лестнице мы поднялись на второй этаж. Из одной комнаты доносились голоса — вошли туда.
— Здравствуйте, — смущенно сказал отец.
А я тем временем постарался спрятаться за его длинными ногами.
В комнате за столом сидел пожилой мужчина с небольшой седеющей бородкой, а на длинной скамье у стены — две женщины.
— Здравствуйте, — улыбнулся мужчина, поднимаясь с места. — Подойдите ближе, пожалуйста.
Этот, как бы сказал отец, «приличный» мужчина так хорошо улыбался, что мы, набравшись смелости, подошли к столу. Мужчина не стал ждать, пока заговорит отец, и, подавая ему руку, сказал:
— Я заведующий школой, Смбатя́н. Сына в школу привели?
— Да, — ответил отец и слегка подтолкнул меня вперед.
— Хороший мальчик, — сказал заведующий и, обращаясь ко мне, спросил:
— Читать умеешь?
Я кивнул.
— Вот метрика, заявление и свидетельство о прививке. — Отец протянул документы заведующему.
— Это отдайте товарищу Сати́к, — ответил заведующий, указывая в угол комнаты.
И только тут мы заметили, что в комнате стоит еще один стол, а за столом сидит красивая девушка в зеленоватой блузе мужского покроя, со стрижеными волосами. Девушка быстро подошла к нам, взяла бумаги из рук отца. А заведующий открыл мой букварь и сказал:
— Ну, читай.
Я стал смотреть в книгу и затараторил почти наизусть:
— Идет урок… Вот гора…
— Молодец, — слегка похлопывая меня по плечу, сказал заведующий и обратился к секретарю: — Сатик, все в порядке?
— В порядке.
— Ну, поздравляю, — снова обернулся к нам заведующий. — Первого сентября придешь в школу.
Отец взволнованно поблагодарил, я быстро сложил книгу и тетради. Мы вышли из кабинета заведующего.
Отец впервые в жизни обнял меня:
— Молодец, сынок, лицом в грязь не ударил!..
В его седеющих усах поблескивала слеза. Потом несколько дней подряд он все рассказывал соседям, приносившим обувь на починку, как я при заведующем «без сучка без задоринки по книжке читал».
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ В ШКОЛЕ
Я решительно отказался носить чулки с резинками — ребята надо мной смеялись. К моему первому серьезному бунту члены нашего семейства отнеслись по-разному. У сестры моей, Зарик, которая училась в другой школе, и своих забот хватало — она гладила и приводила в порядок юнкомовскую форму и сатиновый красный галстук.
Отец в тот день опять хворал и, лежа на белоснежных подушках, пил, отдуваясь, липовый чай. С первого взгляда казалось, что он безучастен к домашней суете. И только мать сердилась:
— Не босиком же пойдешь, стыдно ведь!..
— Не хочу! Ну не хочу девчачьи чулки! — чуть не плача, отвечал я.
Пока мы разбирали этот злополучный чулочный вопрос, вошла Мариам-баджи.
— С добрым утром, — мягко сказала она.
— С добрым утром, баджи, — ответили старшие.
— Вардуш-джан, — обратилась к матери Мариам-баджи, — я скажу тебе что-то, только ты не обижайся: я вот для этого ребенка связала пару носков. — И она достала из-под фартука пестрые бумажные носки.
Родители мои не знали, что сказать. Произошла легкая заминка. Я это чувствовал, но носки в руках баджи, как магнит, притягивали меня.
Баджи осталась у нас пить чай. Я видел, как мать вынула из стенного шкафа заветное варенье из тыквы, но в ту минуту даже варенье не могло меня соблазнить. Я поспешно надел носки и чусты, взял связку книг и выскочил из дому. Во дворе сын керосинщика Погос уже поджидал меня. Он учился в четвертом классе нашей школы.
Мы пустились в путь. Я волновался, а Погос шагал, насвистывая.
— Боишься? — спросил он.
— Немного.
— Не бойся. Если кто тебя хоть пальцем тронет, скажи мне.
Я так и не сумел объяснить Погосу, что не драки боюсь. Я и сам не понимал, отчего это сердце у меня так колотится.