Встал, кое-как оделся в темноте, и, немного погодя, сунув за пазуху своих голубей, я уже шагал к дому Чко.
Мне пришлось так долго мяукать под его окнами, что выскочила соседская невестка и сердито пробурчала:
— Брысь, брысь, проклятая кошка!..
Наконец скрипнула калитка, и в темноте мелькнула белая рубашка Чко.
— Чко?
— Вай, Учитель?..
— Иди ты к черту! — ответил я. — Чуть не умер тут, мяукая.
— Что случилось?
— А вот то, Чко-джан, — смягчился я, — что бери этих голубков, пусть твои будут, — и протянул ему голубей.
— Ну и хороший же ты парень, Учитель! — обрадованно сказал Чко, беря голубей.
Я грустно вздохнул и пошел обратно. Утром на все вопросы отца о голубях ответом моим было молчание.
КАРИНЭ
В четырнадцать лет она еще не умела ни читать, ни писать.
— Много будешь знать — скоро состаришься, — сказала жена парона Рапаэла, тикин Грануш, и на этом вопрос был исчерпан.
Внешне она была тихой и спокойной девушкой, день и ночь погруженной в заботы по дому Рапаэла. Казалось, Каринэ полностью согласилась с мнением «невестки-ханум» и перестала думать об учебе и о книгах. Голос ее мы слышали редко. Только по утрам, умывшись, она говорила соседям «доброе утро» и больше ни слова за день. Тикин Грануш не нравилось, когда, закончив работу, изредка по вечерам Каринэ выходила во двор, присаживалась на камень под тутовым деревом и молча слушала разговоры взрослых и чудесные сказки Мариам-баджи.
— Ишь, расселась! — злилась тикин Грануш.
Каринэ безмолвно уходила.
Беседа взрослых на минуту прекращалась, а Мариам-баджи то ли гневно, то ли горестно говорила:
— И что тебе нужно от нее?
У взрослых портилось настроение, разговор не клеился, и вскоре все расходились по домам.
Но Каринэ умела и улыбаться. Это случалось, конечно, лишь в отсутствие «невестки-ханум» и парона Рапаэла.
Чаще она улыбалась моей сестре Зарик, которая была моложе ее года на два.
— Каринэ! — звала Зарик.
— Что?
— Поди-ка сюда на минутку.
— Сейчас…
И, улыбаясь, подходила. Они долго шушукались. Я иногда слышал шепот Каринэ:
— Да нет, неловко как-то, дядя Месроп дома.
Дружба Зарик и Каринэ росла с каждым днем. Понемногу Зарик зачастила к Каринэ. Моим родителям была по душе эта привязанность.
— Можно мне к Каринэ? — спросила как-то Зарик.
— Можно, бала[15]-джан, — сказал отец и тут же добавил: — Пусть и она приходит…
— Не придет она.
— Почему?
— Тебя стесняется.
— Вай, вай, вай! — закачал головой отец. — Скажи ей, что я зову.
Немного погодя Зарик привела с собой Каринэ. Каринэ вошла и смущенно стала у дверей:
— Здравствуйте.
— Здравствуй, дочка, — ласково кивнул отец, постукивая молотком по подошве старого ботинка. — Подойди ближе, садись.
Каринэ вместе с Зарик подошла и уселась на краешке тахты. Мать налила ей и Зарик чаю и вновь достала из стенного шкафа заветное варенье. Мне стало ясно, что Каринэ дорогой гость.
— Почему к Зарик не приходишь, дочка? — с улыбкой спросил отец.
— Да так.
— Стесняешься меня?
Каринэ молчала.
— Не стесняйся, дочка. Разве отца бы ты стала стесняться?
И тут случилось неожиданное. Каринэ вдруг всхлипнула, на ее длинных ресницах повисли крупные слезы и заблестели под лучом света, как стеклянные бусинки. Она закрыла лицо руками и быстро выскочила из комнаты.
— Каринэ-джан! — закричала Зарик и побежала за ней.
Не знаю почему, мне тоже захотелось плакать. Мои родители с минуту растерянно молчали, потом мать тяжко выдохнула:
— Чтоб ей ослепнуть…
И я понял, что проклятье это относится к тикин Грануш.
А отец, может быть впервые за всю свою жизнь, возмутился:
— Тьфу вы, люди! Совсем замучили бедного ребенка!
ПЕРВОЕ СТОЛКНОВЕНИЕ
Приближался конец учебного года. В мае было родительское собрание. На этот раз в школу пошли оба — и отец и мать.
— А на мое собрание небось не пошел! — упрекала Зарик отца.
— И на твое пойду, бала-джан, — оправдывался отец.
Мать накинула на голову кирманскую[16] шаль, которую отец купил на базаре два года назад. Отец надел свою праздничную одежду. Когда они вместе вышли, тикин Грануш — она была дома в тот день и полола в огороде вместе с Каринэ — сказала с усмешкой:
— Ишь, с каким форсом вышагивают башмачник и его жена!
Не знаю, что произошло со мной. Отец с матерью сделали вид, что не слышат, и вышли со двора, а я инстинктивно нагнулся и поднял камень. Он полетел в тикин Грануш, но она вовремя уклонилась, и камень задел плечо Каринэ.