— Это в тебе сейчас вера в людей говорит? — ехидно заметил Аларик. Не смог удержаться.
Тиль, однако, ничуть не обиделся:
— Нет, жизненный опыт, — по-доброму улыбнулся он.
В тот вечер они так и не пришли к окончательному решению и разбрелись спать. Но Аларик готов был поспорить, что Тиль всё-таки настоит на своём, и даже Эринна его не переубедит. Железный парень.
Ксантису эта игра в прятки начинала уже порядком действовать на нервы. Он почти настиг альтийцев в том городишке недалеко от Террана, но они неожиданно улизнули оттуда, и отыскать их следы на тракте он так и не смог.
Четверо наёмников, нанятые им в придорожной корчме, пребывали в таком же затруднении.
— Здесь тракт делает широкую петлю, — изрёк очевидную вещь парень по имени Шнур, который, похоже, был у них за главаря. — Если бы я спешил в сторону степей, поехал бы напрямик через лес.
— Так ведь этот лес, он… того, — слегка испуганно встрепенулся другой наёмник, щуплый, как воробей. — Люди говорят, нечисто там.
— Брехня! — Шнур презрительно сплюнул. — Бабьи сказки.
— Ежели так, там их и настигнем, — громыхнул третий, с говорящим прозвищем Оглобля.
— Так ведь этот лес… — заныл опять «воробей», — он того… душегубства не любит.
— Какое душегубство? — деланно усмехнулся Оглобля. — Повяжем их тихонько, ни одна ветка не шелохнётся. — И он снова загрохотал смехом, как из бочки.
Четвёртый наемник молчал. Он вообще ни слова не сказал с момента их встречи, и Ксантис уже привык к мысли, что парень просто немой.
Заповедный лес встретил их недружелюбным шумом ветра в кронах и парой шишек в лоб. Пятеро здоровых мужиков не оценили этого тонкого намёка, только «воробей» — Ксантис вспомнил, что парня зовут Щук — опасливо оглянулся.
Дальше дела пошли хуже. Сначала захромала лошадь Оглобли, потом тропа, которая становилась всё уже и незаметнее, вдруг вовсе исчезла. Ругаясь, наёмники попытались вернуться по собственным следам. Когда они в третий раз прошли мимо одной приметной кривой осинки, Ксантис подумал, что здесь точно что-то нечисто.
Тем временем стемнело, и они принялись устраиваться на ночь. Нашли подходящую поляну, окружённую стройными молодыми ёлочками. Оглобля выхватил из мешка топор, лихо крутанул им над головой и направился к ближайшей ёлке, чтобы нарубить лапника и устроить себе постель.
— Стой! — крикнул ему Щук. — Здесь нельзя рубить!
Оглобля недоуменно оглянулся:
— Вы что, прогулялись денёк по лесу и в девок превратились, что ли?
— Я бы тебе не советовал, — поддержал Щука главарь.
Оглобля злобно сплюнул на землю и снова взмахнул топором.
— Сбрендили вы совсем! Это всё морок, навь! Сами же утром ржать будете! Вот!
И он что есть силы хватнул топором по стволу.
То, что началось затем на поляне, не поддаётся разумному объяснению.
На раненом стволе вместо смолы выступила тёмная жидкость, как-то нехорошо напоминающая кровь. Деревья протестующе зашумели и сгрудились вокруг чужаков, причём молодые пушистые елочки куда-то исчезли, а на их месте возникли старые карги, заслуженные ветераны этого леса, с торчащими обломками острых сучьев.
Лошади, вроде бы крепко привязанные к деревьям, непонятным образом оказались на свободе и с ржанием разбежались. Откуда ни возьмись, на поляну налетел ветер, закружился воронкой, вырвал топор из рук растерявшегося Оглобли, а самого его приподнял, покружил в воздухе и швырнул в объятия самой древней ели. Острые сучья вошли ему в бок, в плечо и в спину.
— Уходим, — вдруг произнёс четвёртый наемник, до этого молчавший всю дорогу, и так велико было потрясение остальных от разыгравшейся сцены и от этого неожиданного слова, что они, не сговариваясь, кинулись бежать с поляны. Ксантис успел подумать, что этот парень хоть и редко говорит, зато каждое его слово — золото. Они побежали, а в спину им, как нож, вонзился страшный вопль умирающего Оглобли.
Они побежали. Продираясь через вдруг возникший у них на пути бурелом, спотыкаясь, натыкаясь сослепу в темноте на стволы, — они бежали что есть духу. Ксантис старался держаться в середине, хладнокровно думая, что за всю свою богатую практику ему ещё не приходилось переживать ничего подобного. Вот, споткнувшись о корень, тоненько завизжал Щук — ему показалось, что корень нарочно схватил его за ногу. Шнур, пробегая мимо, вздёрнул приятеля за шиворот, поставил на ноги.
Четверо мужчин вывалились из заповедного леса на какое-то поле и упали прямо в борозды, пытаясь отдышаться. Над ними раскинулось ночное небо, на востоке понемногу занималась заря, где-то недалеко в невидимой деревушке разбрехались собаки.