— Это сейчас не так важно, — перебил он меня и потянулся к кнопке звонка. — Алиса, попросите мсье Рено зайти ко мне.
А я получил новую пищу для беспокойства. У меня хватило ума в свое время записать имена и адреса прежних владельцев билетов и каждый из них обещал прислать мне талоны, но пока ни один не прислал. Может, они уже получены на Аляске? Что касается выигравшего билета, то я проверил — он раньше принадлежал сержанту из Штутгарта. Вероятно, ему придется что-то заплатить, а не согласится — так вывихнуть руку.
Мсье Рено был похож на утомленного школьного учителя.
— Мсье Рено — наш эксперт в делах такого рода, — объяснил мне менеджер. — Будьте добры, дайте ему ваш билет.
Француз осмотрел его, глаза у него загорелись, он полез в карман, достал ювелирную лупу и вставил её в глаз.
— Великолепно! — сказал он. — В Гонконге купили?
— В Сингапуре.
Он кивнул, улыбаясь:
— Это одно и то же.
Менеджер не улыбался. Он открыл ящик стола, вынул оттуда билет тотализатора и протянул его мне.
— Мистер Гордон, этот билет я купил в Монте-Карло. Сравните их, пожалуйста.
Мне билеты показались одинаковыми, только с разными серийными номерами, да ещё его билет был новехонький и похрустывал.
— А зачем их сравнивать?
— Может, это вам поможет? — Менеджер подал мне большую лупу для чтения.
Билеты тотализатора печатаются на особой бумаге и на них выгравирован портрет в красках. И гравировка, и печать на билетах лучше, чем на денежных знаках в ряде стран.
Я знал, что сколько ни смотри на двойку, в туза она не превратится. Протянул менеджеру его билет:
— Мой поддельный.
— Я этого не говорил, мистер Гордон. Советую вам обратиться к другим экспертам. Например, во Французский Банк.
— Да я и сам вижу. Гравировка не такая четкая и ровная, как на вашем. В ряде мест линии прерываются. Лупа показывает, что буквы расплылись. — Я повернулся: — Верно, мсье Рено?
Эксперт пожал плечами с видом ценителя.
— В своем роде дивная работа.
Я поблагодарил и вышел. Конечно, я сверился и во Французском Банке, но не потому, что не доверял вынесенному приговору, а потому, что нельзя ни ампутировать ногу, ни выбрасывать на помойку 140 тысяч долларов, не сопоставив мнения экспертов. Этот эксперт даже к лупе не прибегал:
— Подделка, — сказал он. — Цены не имеет.
Вернуться той же ночью на Иль дю Леван я не мог. Я пообедал и зашел повидаться со своей прежней хозяйкой. Моя конура пустовала, и хозяйка разрешила мне в ней переночевать. Заснул я моментально.
Удивительно, но я вовсе не пал духом, как ожидал. Чувствовал я себя хорошо, пожалуй, даже превосходно. Мне удалось испытать ощущения человека, неожиданно ставшего богачом, я познакомился с его радостями и с его горестями. Эти чувства оказались любопытными, но мне вовсе не хотелось начинать все сначала, во всяком случае сейчас.
Все тревоги меня покинули. Единственное, что надо решить, это время отъезда домой, но жизнь на острове была так дешева, что с этим можно было и не торопиться. Более всего меня пугало то, что внезапно уехав в Ниццу, я потерял из виду Елену Прекрасную, cette grande blonde! Si grande… si belle… si majestueuse!<Эта крупная блондинка… такая большая… такая прекрасная… такая импозантная… (фр.)> В мечтах о ней я и заснул.
Сначала я планировал попасть на самый ранний поезд в Тулон, а затем на первый утренний катер, но прошлый день съел все мои карманные деньги, а будучи в «Американ Экспресс» я позабыл снять деньги со счета. Забыл я и справиться о письмах. Вообще-то я их не ждал, разве что от матери и от тетки. Единственный мой дружок по армии погиб шесть месяцев назад. И все же я решил забежать за письмами, пока мне будут готовить деньги.
Я разрешил себе обильный завтрак. Французы полагают, что мужчина может начать свой день цикорным кофе с молоком и с рогаликами. Надо думать, это и определяет неустойчивость французской политики. Я выбрал кафе в переулке, рядом с большим газетным киоском, единственным в Ницце, где продавались «Старз энд Страйпз», а «Геральд Трибюн» появлялся сразу же после поступления на почту. Заказал дыню, две порции натурального кофе, omlette aux herbes fines<Омлет с травками (фр.)>, после чего предался кайфу.
«Геральд Трибюн» отвлекла меня от сибаритских наслаждений. Заголовки были ещё хуже, чем обычно, и напомнили, что мне ещё предстоит сражаться с миром за место в нём. Не мог же я вечно торчать на Иль дю Леван.
Но почему бы не остаться там подольше? Мне все ещё ничуть не улыбалась перспектива поступления в колледж, а амбициозные желания иметь трехмашинный гараж были мертвы, как тотализаторный билет. Если третья мировая война готовилась перейти в кипящую фазу, то не было никакого смысла становиться инженером, чтобы ишачить в какой-нибудь Санта-Монике за 6-8 тысяч в год, а потом исчезнуть в огненной буре. Наверняка лучше пожить в свое удовольствие, срывая цветы наслаждения, пока есть возможность радоваться, пока есть доллары и время, а затем… что ж, пойду в морскую пехоту, как отец. Быть может, из меня все же наконец получится капрал?