«Эге! Хитро!»
И правда, таким образом, тюремщики могли быть уверены, что пленник не только сам не снимет антимагический амулет, но и ему не поможет никто из сокамерников.
Итак, он решился.
Джоф глубоко вздохнул, пытаясь представить, что сделал бы Гэбриэл на его месте.
«Просто будь собой», — сказал Гэбриэл. Ничего себе — просто!
Камера была не слишком широкой. Хватит ли цепи? Джоф встал и подтащил свою подстилку к парню настолько близко, насколько позволяли кандалы. Он уселся на новое место и улыбнулся самой идиотской улыбкой, на которую был способен.
— Привет!
Заключенный пошевелился, видимо, он задремал и открыл глаза.
«В точку!»
Джоф чуть не подпрыгнул от радости. У парня были светло-голубые глаза с более темными синими крапинками у зрачков. Глаза настоящего мага, тут не ошибешься.
— Чего тебе? — недовольно спросил тот.
— Да так, в гости зашел, — выдал Джоф самое глупое оправдание, которое только можно было придумать в данной ситуации.
— Я не принимаю, — отрезал молодой человек в той же манере.
— Да брось, — весело отмахнулся Джоф, — тут же можно со скуки помереть. Я просто смотрю, ты тут самый молодой из моих ближайших соседей, дай, думаю, поболтаем, хоть время скоротаем.
— О чем болтать? — равнодушно отозвался пленник.
— Да о чем угодно! — обрадовался юноша, что тот, по крайней мере, отвечает на его идиотство. — Меня вот Джоф зовут.
— Лорис, — все тем же лишенным эмоций тоном ответил собеседник.
«В точку! В точку! В точку!»
— Давно ты здесь? — спросил Джоф.
— Не знаю, — в тоне Лориса впервые просквозило что-то живое: раздражение. — Тут, знаешь ли, нет календаря. По моим расчетам, дней шесть.
— Ого, — уважительно присвистнул Джоф, и весело признался: — А я часа два.
Лорис смерил его внимательным взглядом.
— В первый раз в тюрьме?
Врать магам не рекомендуется, это юноша уже усвоил. Ну и что, что дар Лориса подавлен амулетом, он все равно маг, а значит, проницательности ему не занимать.
— Не-а, второй, — честно признался он.
— Тогда мог бы быть и потише, — заметил Каучер.
— Там я был в одиночной камере, а тут общество, можно поговорить, незачем быть тише.
Лорис вдруг усмехнулся.
— А ты ничего, смешной.
— Стараюсь, — Джоф расплылся в улыбке. Уж что-что, а смешным и нелепым у него получалось быть проще всего. — Тебя кто-нибудь ждет там? — закинул он пробный камень, бросив взгляд на потолок, имея в виду свободу.
Парень долго молчал, так долго, что Джоф уже испугался, что он не ответит.
— Думал, что ждут, — наконец, произнес тот, — друзья, единомышленники… — его голос был пропитан горечью. — Только никто из них не почесался, чтобы меня отсюда вытащить. Так что нет, никто не ждет.
Джоф сочувственно закивал.
— А семья?
Лорис покачал головой.
— Никого.
— А у меня дед, — тут даже не нужно было играть и притворяться, улыбка сама собой заползла на лицо при воспоминании о старике. — Он меня очень любит и, наверное, ждет, что однажды я все-таки вернусь домой. Родители давно умерли, так что он у меня один.
Гэбриэл оказался прав в очередной раз: упоминание о деде сработало, Лорис встрепенулся и посмотрел на него уже с большей заинтересованностью.
***
К тому времени, когда в конце коридора послышались громкие голоса, Джоф уже был совершенно уверен, что Лорис именно тот, кого Гэбриэл искал. Генти вызнал все, что только мог за несколько часов. Он болтал без умолку, шутил, менял тему, пытаясь повернуть разговор в нужное русло. Они даже получили несколько едких замечаний от сокамерников, которым их беседа мешала спать. Однако все мытарства Джофа были щедро вознаграждены, Лорис таки рассказал о своей семье.
Молодой человек с детства жил с матерью, весьма скрытной женщиной. Она никогда не распространялась о его отце, хотя Лорис и задавал бесчисленные вопросы. Лишь однажды Мария Каучер обмолвилась, что отец предал их и бросил, когда Лорису едва исполнился год. Больше она никогда вновь не поднимала эту тему, а сын не настаивал, чувствуя, что это причиняет ей боль.