Сентас пришел на третий день. Безупречный вид, белозубая улыбка, все как всегда, будто не он хладнокровно убил своего ученика три дня назад.
— Как ты, мальчик мой? — его тон был по-отечески теплым.
Гэбриэл молчал. Если ему суждено умереть здесь, вот так, в пятнадцать лет, то пускай, но ему не будет стыдно за свою короткую прожитую жизнь.
Сентас присел на корточки рядом с ним, чтобы видеть его лицо.
— Гэбриэл, — тон учителя был по-прежнему мягким, почти что нежным, — у меня были другие ученики, а еще я встречаюсь с остальными наставниками, и я знаю, что такие, как ты, попадаются один на миллион. Ты потрясающе двигаешься, ты же сам видел, эти трое ничего не могли поделать с тобой одним и без оружия. Ты умен, ты вынослив. Одним словом, ты то, что мы так долго искали. Ты сможешь создать новую эру совершенных убийц. Ты всегда был моей надеждой. И сейчас остаешься. Все, что тебе нужно, принять себя. Я вырастил тебя, я тебя создал. Ты должен принять это, ты часть Братства, и пришла пора выжечь в себе все личные чувства, есть одни интересы — интересы Братства. И ты должен это понять и принять.
Сентас Рей разливался соловьем, а Гэбриэлу стало смешно. Ведь учитель до сих так ничего и не понял, он все еще верил, что сломает его, сумеет.
— И что же я должен сделать, чтобы ты освободил меня? — Гэбриэл сам удивился звуку своего голоса, словно скрипучее дерево упало в лесу.
Сентас Рей пожал плечами.
— Ну, мальчик мой, к чему притворство? Ты ведь можешь освободиться сам.
— Поэтому возле меня все время охрана? Чтобы не дать мне уйти?
— Ну, разумеется, — улыбка наставника стала шире, — каждый из них будет стоять насмерть, но не отпустит тебя.
— И у меня не будет выбора, только убить, так? Так ты все рассчитал? — наконец-то, ему удалось справиться с голосом, и он прозвучал с вызовом, как он и хотел. — Я убиваю тех, кого тебе не жаль, а сам вдруг осознаю, что я убийца, как и ты, и мы живем долго и счастливо, убивая направо и налево? Так?
На этот раз Гэбриэлу удалось сбить улыбку с лица Сентаса Рея.
— У тебя нет выбора, — бросил он.
— Да мне плевать, — если бы на этой жаре у него во рту осталась хоть капля слюны, он бы и вправду сплюнул под ноги своему учителю, — я же еще подросток, у меня юношеский максимализм, забыл? Чувство самосохранения у меня еще не развито!
За эти слова Гэбриэл получил пощечину. Голова мотнулась, как у тряпичной куклы, но тело настолько онемело, то он почти не почувствовал боли.
— Ты сдашься, — процедил Сентас сквозь зубы. — Ты уже такой же, как я. Я создал тебя. Поздно играть в благородство.
Учитель уже собирался уйти, когда, поддавшись внезапному порыву, Гэбриэл окликнул его.
Сентас вернулся.
— У тебя вдруг появилось, что мне сказать? — в его голосе вновь звучало самодовольство.
— Ради чего ты сжег мою деревню?
Теперь Гэбриэл по-настоящему понял, что все в истории, которой его пичкали с детства, ложь.
Сентас Рей переступил с ноги на ногу, очевидно, подобного вопроса он не ожидал.
— Что ж, пожалуйста, если тебе так важно это знать, — в его голосе снова была усмешка. — Я руководил операцией, мы перерезали всю деревню, следуя своему заказу. У нас была цель: камня на камне от нее не оставить. И ты должен быть мне благодарен за то, что я выбрал тебя, а не положил там вместе с твоей семейкой.
— Почему? — ненависть была так сильна, что сил хватило лишь на один короткий вопрос.
— Ты был красив, — просто ответил Сентас. — Ты и сейчас выделяешься среди остальных. Такими и должны быть члены Братства.
— Как называлась эта деревня? — Гэбриэл все-таки не выдержал, его голос сорвался.
Сентас же победно рассмеялся.
— А этого, мой дорогой, ты никогда не узнаешь, если не вернешься на мою сторону.
Он развернулся и пошел прочь, сапоги заскрипели по гальке.}
Его все-таки покормили, как и обещала Алма Рая, и снова оставили одного. Его никто не охранял, и никто не следил, словно его уже не было.