Десять вооруженных всадников, и он, один и без оружия. И будь Гэбриэл хоть трижды лучшим учеником, десять опытных сатанидов — это не просто смерть, а очень страшная смерть. А ведь сзади идет по следу еще десяток.
Конечно же, кони быстрее, но не стоять же и ждать смерти. Гэбриэл бросился бежать. Направление теперь было не важно. Куда угодно, только не стоять и безвольно ждать смерти, только не так.
Он бежал быстро, выжимая из своего натренированного тела последнее. В порезанную руку вернулась боль, но это тоже было уже не важно. Ветер хлестал по лицу, приходилось щуриться, но цель осталась одна — бежать, пока может.
Так быстро Гэбриэл не бегал еще никогда, даже когда Сентас заставлял его бежать, засекал время, ругал, если он тратил на дистанцию хоть одну лишнюю секунду.
Стук копыт оказался куда большим стимулом. Стук копыт, приближающийся все ближе и ближе.
— Добегался! — победно крикнул кто-то из погони.
Гэбриэл обернулся на бегу, а когда повернулся назад, то понял, что имел в виду преследователь. Он сам загнал в себя тупик — покуда хватало глаз, расстилалось море. Выбежал прямиком к обрыву.
Гэбриэл остановился на самом краю, посмотрел вниз. Высоко. Очень. Внизу камни.
— Никто не выживет после прыжка отсюда, — голос Сентаса Рея раздался совсем близко.
Гэбриэл стоял на краю обрыва, а всадники выстроились в линию, перекрывая все пути к отступлению. Сентас Рей — во главе строя, лицо бледное, глаза еще более темные, чем обычно.
— Ну и заставил ты нас побегать, — учитель сплюнул. — Ну, скажи, на что ты надеялся, а? Неужели я воспитал такого дурака?
Гэбриэл еще раз обернулся, посмотрев вниз. Да, Сентас был прав, если прыгнуть с такой высоты, никто не выживет.
Он улыбнулся. Все было кончено: и обучение, и эта погоня, и жизнь. От этого вдруг стало легко. Человек, которому нечего терять — свободен.
— Учитель, — он видел, как вытянулось лицо Сентаса от его улыбки, — Алехандер передал вам привет?
И прежде чем Сентас Рей что-либо ответил или предпринял, Гэбриэл шагнул вниз с утеса. На душе было легко…}
Воспоминания сами собой перешли в сон. Он снова, как наяву, увидел и ухмылку Сентаса Рея, и бушующие волны. Да, тогда он был готов к смерти, и то, что каким-то чудом ему удалось выжить, было случайностью, везением. Такое не повторяется.
Гэбриэл открыл глаза, оказывается, он проспал всю ночь, яркое солнце пробивалось сквозь щели хижины.
Дверь распахнулась, впуская этот свет внутрь темной хижины. На пороге стояла сама старейшина.
— Пора, — сказала Алма Рая.
Гэбриэл кивнул, встал и вышел вслед за ней на свет.
ГЛАВА 21
Они не останавливались, пока не покинули злосчастные горы. Устроились на привал только в небольшом леске уже недалеко от Налииды.
Эрилин отошла подальше от всех, села, опершись о ствол дерева. Ела что-то из припасов и совершенно не чувствовала вкуса. Она больше не плакала, глаза были до омерзения сухими, а внутри пусто, словно кто-то вынул из нее все внутренности. Принцесса удивлялась сама себе, но она даже боли больше не чувствовала, все ее существо погрузилось в ничто и не желало оттуда возвращаться.
Она-то считала, что спасти Эмира — смысл ее жизни. Так вот же он, сидит у костра, живой, здоровый и вполне довольный жизнью. Тогда почему ей кажется, что смысл жизни безвозвратно утерян?
Убили ли они ЕГО уже? При этой мысли в горле вставал ком, сводило лицо от невыплаканных слез.
Она не могла представить Гэбриэла мертвым, просто не могла. Неужели он сдался? Не сопротивлялся и не пытался бежать?
«Он сдался ради нас…»
Его дурацкий комплекс, появившийся после смерти его друга, Дерика, сделал свое дело. «Никто не должен умирать из-за меня», — сказал ей однажды Гэбриэл.
И вот он решил умереть сам, лишь бы выжили они.
Внезапно она почувствовала злость на брата, который суетился у костра с совершенно довольным выражением на лице. Он ведь даже не понял, не оценил…
— На, попей, — раздался рядом голос. Эрилин подняла глаза: возле нее стоял Джоф с дымящейся кружкой в руках. — Это чай.