— Спасибо, — вяло ответила принцесса, но все же взяла кружку.
Генти присел рядом. Ей не хотелось быть грубой и гнать его, но, когда она оставалась одна, легче было ничего не чувствовать.
— Как ты? — осторожно спросил юноша.
Если бы это спросил Эмир, она запустила бы ему в голову кружкой с кипятком, но Джоф сам выглядел, как живой труп, бледный и с опухшими глазами.
Принцесса пожала плечами.
— Нормально. Что со мной будет? Жива, здорова. Это ведь не я осталась там…
Генти немного помолчал, потом снова заговорил, но, казалось, ни к кому не обращаясь:
— Я до последнего думал, что он что-нибудь придумает, выкрутится.
— Не надо, — попросила Эрилин, а потом призналась: — Я тоже.
Они оба замолчали. Трещал костер. Эмир что-то пытался рассказывать Лорису, но маг тоже был подавлен и молчал, никак не реагируя на его слова.
Эрилин задумалась о Лигас, к которой они сейчас направлялись. Как сказать ей? Как, во имя господа, заявиться к ней и сказать, что Гэбриэла больше нет?
— Как думаешь, они его… уже? — нарушил молчание Джоф.
Принцесса поставила кружку на землю и потерла руками глаза.
— Не знаю, — простонала она, — ничего уже не знаю…
Генти на пару мгновений коснулся ее плеча, а потом ушел, оставив одну. Ему тоже было плохо, он хотел с кем-то поговорить, но Эрилин в этот момент не была способна оказать поддержку даже самой себе, не то что кому-то другому.
Гэбриэл бы смог. Он действовал на людей успокаивающе, он умел дарить уверенность…
Действовал? Умел? Неужели она уже думает о нем в прошедшем времени?
Принцесса закрыла глаза и откинула голову назад, опираясь затылком о твердую кору дерева. Наконец, из-под ресниц хлынули горячие, обжигающие слезы. Но облегчения они не приносили.
***
Ему сказали раздеться по пояс и сесть на землю у одного из трех столбов посередине площади. Руки связали за спиной веревкой. Сознание лишь отметило, что узлы были ненадежные, если бы он захотел, то освободился от веревок за несколько секунд. Но Гэбриэл не был уверен, покинули ли его друзья горы, если нет, любая его глупость станет для них приговором.
Алма Рая подошла ближе, с интересом рассматривая множество шрамов на его торсе и руках.
— У тебя была интересная жизнь, — сказала она. — И смерть подходила к тебе близко, — ее пронзительный взгляд задержался на самом большом шраме на боку, том самом, который он заработал, спрыгнув с утеса, убегая от Сентаса Рея. — Что ж, ты готов?
Гэбриэл пожал плечами, насколько позволяли связанные за спиной руки.
— Готов. Валяйте.
Алма Рая прищурилась.
— А ведь ты действительно не боишься.
— Я уже согласился, — ответил он, — дал слово. Поздно метаться.
— Что ж, — старейшина кивнула. — Тут ты прав, — и махнула своим людям.
Горцы засуетились. Из одной из хижин появился крепкий мужчина с огромным мечом.
«Значит, меч…»
Гэбриэл сидел и смотрел в голубое небо. Алма Рая оказалась права, ни облачка, будто и не было вчерашних туч с дождем.
Вокруг столбов стали собираться люди. Похоже, вышли все, в том числе женщины и дети.
«Твою ж мать, детей-то зачем!»
Впрочем, у горцев свои законы, наверное, эти дети уже видели не меньше крови, чем он сам.
Алма Рая и мужчина с мечом остановились напротив него. Старейшина закрыла глаза и стала раскачиваться в такт одной ей слышимой музыке, потом запела на неизвестном языке.
В ее песне было нечто завораживающее, не пугающее, как должно было бы быть в подобной ситуации, а чарующе-прекрасное.
«Ну, вот и все», — подумал Гэбриэл, когда песня отзвучала. Теперь все, игры кончились.
Алма Рая открыла глаза и кивнула огромному горцу.
— Пора. Боги готовы принять нашу жертву.
Гэбриэл в последний раз посмотрел на небо и перевел взгляд на меч. Если уж пришла пора умирать, то своей смерти нужно смотреть в лицо.
Время словно замедлилось, он отчетливо видел, как напрягается каждый мускул у его палача, как он берет меч поудобнее двумя руками и заносит для удара. Значит, собирается ударить сверху вниз, прямо в грудь.