— Что значит — так? — не поняла она.
— Планы сатанидов безупречны, понимаешь? Абсолютно безупречны. Если бы план сатанида состоял в том, чтобы свалить все на тебя, ты бы умерла, и ни я, ни кто другой, не смогли бы тебе помочь. В действиях сатанидов не бывает слабых мест, все просчитывается на несколько шагов вперед, все варианты. Не один путь к победе, а все пути. Ты понимаешь?
Эрилин не понимала.
— Что ты хочешь сказать? Что Ридок не нанимал сатанида? Или что Этаниэл все-таки не сатанид?
Да нет, судя по всему, этот секретарь как раз сатанид. Кто его нанял — другой вопрос.
— Эр, я хочу сказать, что у него был другой план, — убежденно сказал он. — И в нем непременно предусматривалось, что ты сбежишь и бросишься за Эмиром.
Вот теперь глаза принцессы полезли на лоб, она, наконец, поняла, что он хотел сказать. Ее руки непроизвольно сжались в кулаки.
— Ты хочешь сказать, что Эмир во всем этом замешан? — прошипела она.
Мог ли Гэбриэл сказать это с уверенностью? Откуда вообще взялись эти подозрения? Он чувствовал неприязнь к Эмиру с первой встречи, но, чтобы обвинить его в таком страшном заговоре, в ходе которого был убит его отец и чуть не погибла сестра, нужны были более веские аргументы, чем просто личная антипатия.
— Эр, я сказал именно то, что и хотел сказать. Я знаю только одно: сатаниды так не работают. А в работе Братства я разбираюсь, как ни в чем другом.
— Но ты подозреваешь моего брата, — это не было вопросом, Эрилин прекрасно поняла и все, что он сказал, и то, что не озвучил вслух.
— Я знаю, как работают сатаниды, — повторил Гэбриэл. — И работают они именно так. Не знаю, какая роль во всем этом отведена Эмиру, но я уверен, что он знает гораздо больше, чем говорит.
— Ты. Обвиняешь. Моего. Брата, — прошипела она, отчеканивая, каждое слово.
Ну как же ей объяснить? На самом деле, Гэбриэл вовсе не был уверен, стоит ли вообще пытаться ей объяснять.
— Я еще ни в чем его не обвинял, — напомнил он.
— Ах, значит, «еще»?! — вскинулась принцесса.
Гэбриэл пожал плечами.
— Нам нужно больше информации.
Эрилин смотрела на него просто убийственным взглядом.
— Послушай меня, — ее голос звенел от ярости, — я скажу это только один раз, потому что не хочу, чтобы разговор на эту тему когда-либо повторился. Я прошу, умоляю, требую, — ее руки поднялись, как если бы она хотела схватиться за голову, но потом опустились и снова сжались в кулаки, — чтобы ты никогда не выдвигал подобных предположений о моем брате. Он. Мой. Брат! Моя семья! Я верю тебе, как себе, но ему я верю еще больше, потому что Эмир — мой родной брат! — голос Эрилин стал еще громче. — Если ты и правда любишь меня, никогда больше не смей говорить что-то о моем брате. Это жестоко! Это неправильно! Потому что я все равно не поверю! Ты не заставишь меня выбирать между ним и тобой. Это моя семья, понимаешь?
Что он мог на это сказать? Гэбриэл чувствовал себя отвратительно, но со своими подозрениями ничего поделать не мог. У него никогда не было семьи, чтобы так слепо кому-то доверять.
— Эр, я не хотел сделать тебе больно, — это все, что Гэбриэл мог сказать.
— Но сделал! — ее щеки пылали. — Да, признаю, твои ощущения не обманули тебя тогда с Андресом, но Эмир не он. Здесь ты ошибаешься!
«Надеюсь, что именно я…»
В этот момент снизу из кают показался Джоф. Он выпучил глаза.
— Вы? Ссоритесь? — ахнул он, будто считал такое совершенно невозможным. — Что случилось?
— Ничего! — отрезали Гэбриэл с Эрилин в один голос.
Генти испуганно попятился.
— Да я-то… Да я просто спросил… — и он убежал обратно вниз, чтобы не вызвать огонь на себя.
Глаза Эрилин все еще яростно блестели.
— Разговор окончен, — отрезала она. — Я пойду спать. Теперь меня тошнит не физически.
Гэбриэл ничего не сказал и не стал ее останавливать. У него на сердце тоже было скверно, но ощущения не обманывали его ни разу!
Он вовсе не утверждал, что Эмир все это затеял, но, возможно, что-то знал. Если сатанид позволил ему вернуться в Иканор, значит, его план предусматривал это изначально. Но что Гэбриэл может? Прийти и обвинить принца прямо, а потом посмотреть, лжет он или нет? Эрилин никогда ему этого не позволит.