ГЛАВА 1
Король Алаиды, Эдвин Первый из рода Кэродайнов, сидел за столом в своем кабинете, лениво пролистывая книгу. Это была история путешествий одного моряка. Эдвин слышал множество отзывов об этой книге, все говорили, что это одно из лучших произведений современности, которое захватывает с первых страниц. Однако Эдвин прочел уже не меньше сотни, но ничего интересного так и не обнаружил. Очередная посредственность… Или это с ним что-то не так?
Король без сожалений захлопнул книгу, подпер рукой подбородок и устало уставился в стену. Цветы на обоях, которые он лично выбирал совсем недавно, показались ему похожи на хищных птиц. Эдвин вздохнул и вовсе прикрыл глаза.
Его уже давно ничего не радовало и не интересовало. А сегодняшнее хмурое небо и вовсе навевало тоску.
Эдвин чувствовал, как жизнь медленно вытекала из него. Вроде бы он не был болен, но жизнь уходила, одиночество угнетало, а достойного смысла для существования не было. Для кого жить? Для народа? Народа, который его не уважает (и, уж тем более, не любит), а просто-напросто боится? Было время, когда Эдвин действительно любил Алаиду и своих подданных, но времена минули — король убедился, что государство отняло и продолжает отнимать у него все. Высшее общество его раздражало. Он женился, но супругу так и не полюбил. Их брак был политическим союзом, не более. Бог не дал им детей, а сама королева умерла от лихорадки несколько лет назад. Стало ли это для Эдвина горем? Скорее, огорчением. Может, все дело в том, что он разучился любить?
Эдвин часто думал об этом. Что случилось с искренним и умеющим любить юношей? Просто молодой человек вырос, а любовь… его любовь сгорела в костре на площади более двадцати лет назад. На той самой площади, на которую выходят окна его кабинета и на которую он вынужден смотреть каждый день. Конечно, король мог бы перенести свой кабинет в другую комнату дворца, даже в другое крыло, но что-то мешало ему это сделать. Сначала собственная повинность в гибели любимой. Затем вина испарилась, оставив толстый слой тоски. Эта тоска и не позволяла отвести взгляда от той площади… Что ни говори, Милина была самым лучшим, что у него когда-либо было. И сын...
С годами Эдвин вдруг осознал, какую роковую ошибку совершил, отказавшись от Ричарда. Но тогда мнение людей значило для него куда больше, чем собственный ребенок, кровь от крови его. А ведь, оставь король его у себя, ничего дурного бы не произошло — охота на ведьм закончилась в Алаиде спустя каких-то два года.
Так Эдвин и остался один. И только спустя двадцать лет со дня смерти Милины король стал осознавать, что провел всю свою жизнь, боясь чего-то: сначала отца — великого правителя, затем собственных подданных и общественного мнения.
Когда-то Эдвин был силен и крепок, ему не было равных на турнирах, а теперь… Теперь Эдвин просто распустился, большую часть времени он просиживал во дворце и выслушивал доклады. От бездеятельности он часто испытывал недомогание, и во дворец был привезен целый штат лекарей. Да только Эдвина нельзя было вылечить — он болел тоской. «Кому оставить трон?» — этот вопрос пожирал его днем и ночью. Из родственников у него была лишь троюродная сестра, но та не отличалась умом. Она развалит страну, а ее муженек превратит Алаиду в военный плацдарм. Вот уж кто настоящий солдафон…
Эдвину нужен был настоящий наследник, сын, принц по крови.
Король проклинал себя за то, что отказался от Ричарда. Энн могла уехать с мальчиком куда угодно. Отдала ли она его? Сама ли воспитала? Жив ли еще Ричард?
Эдвин сходил с ума при мысли об этом и вот уже два года не жалел средств, нанимая всевозможных сыщиков, но никто так и не добился результатов. Вот сейчас Эдвин снова нанял одного человека с очень неплохими рекомендациями. Только он уже третий месяц не объявлялся. Может, нашел-таки? Эдвин готов был отдать за Ричарда все на свете, только отдавать-то было некому.
— Ричард, где ты? — в пустоту прошептал король, все еще не открывая глаз. — Энн, куда же ты его увезла?
Но ему никто не ответил. Только ветер пахнул в окно, грохнув рамой и разметав занавески. Сначала Эдвин думал кликнуть прислугу, но потом все же решил сам подняться и закрыть ставни.
Коснувшись рамы, он на мгновение замер, всматриваясь в действие, происходившее внизу на дворцовой площади. Строили виселицу. Рабочие стучали молотками, а люд в предвкушении собирался возле помоста.