— Эй, — Гэбриэлу не нравился ее подавленный вид и тон, — выше нос, все хорошо. Я помогу вам добраться до Сараны.
Глаза принцессы вспыхнули.
— Правда? — не поверила она. — Но ведь ты…
— Немного откорректировал планы, — просто ответил Гэбриэл, не вдаваясь в подробности. — Кроме того, должен же я защитить общество от идей этого парня, — он кивнул в сторону Генти.
Его шутка была вознаграждена вымученной улыбкой.
«Ну же, принцесса, оживай, еще не все потеряно».
Он не смог бы ответить и сам себе, какое ему дело до состояния принцессы, но ее подавленность угнетала.
***
Гэбриэл проснулся среди ночи и не сразу понял, что его разбудило — сдавленные всхлипы.
Тельма уложила их троих в одной комнате с единственной односпальной кроватью. Постель, естественно, досталась принцессе, а они с Генти расположились на полу на щедро пожертвованных старушкой одеялах.
Гэбриэл перевернулся на бок, подпер голову рукой и всмотрелся в темноту. Ночь была безлунной, и был виден лишь темный силуэт девушки, забившейся в угол кровати. Он обвила ноги руками и спрятала лицо в коленях. Ее плечи подрагивали.
Гэбриэл иногда завидовал людям, умеющим плакать. Говорят, когда выплачешься, становится легче. Сам он разучился плакать еще в пятилетнем возрасте, с тех пор, как попал в школу сатанидов — там за слезы были очень жестокие наказания.
Гэбриэл почувствовал себя неловко. Эрилин явно не хотела никого разбудить, ей не требовалось утешение посторонних людей. Она плакала по своей семье, и именно в них сейчас и нуждалась.
Он снова лег на спину и закрыл глаза. Но уснуть не получалось. Девушка никак не успокаивалась, и это не давало расслабиться. Гэбриэл с уважением отмечал, как она держалась с тех пор, когда ее жизнь пошла кувырком, но сейчас ее нервы, похоже, наконец, не выдержали.
— Иногда жизнь преподносит нам такие сюрпризы, которые нелегко вынести, — сказал он в темноту.
Всхлипы на мгновение прекратились. Кажется, Эрилин растерялась — она не хотела никого разбудить, и не ее вина, что у него чуткий сон.
Она все же ответила.
— У тебя тоже были такие сюрпризы? — спросила робко.
«Да миллион раз!»
— Иногда мне кажется, что вся моя жизнь — один такой «сюрприз», — признался Гэбриэл неожиданно искренне даже для самого себя.
— Ты терял близких?
Родителей, друзей, самого себя… Если бы Гэбриэл принялся вспоминать и перечислять все, что в свое время потерял, этой ночи явно не хватило бы. Но он не привык жаловаться и больше всего ненавидел жалеть сам себя.
— Да, — коротко ответил.
Слава богу, Эрилин не стала просить подробностей, которые он бы все равно ей не рассказал. Она спросила другое:
— Как ты это пережил?
Пережил ли? Прямо какая-то ночь самопознания. Гэбриэл чуть не умер в попытке начать новую жизнь и оставить за плечами прошлое и сейчас изо дня в день не жалел пота и крови, чтобы доказать самому себе, что не зря живет на этом свете.
— Я выжил, — ответил он. — Просто выжил, когда это казалось почти невозможным.
Эрилин надолго замолчала. Наверное, задумалась над вопросом своего собственного выживания. Гэбриэл уже подумал, что она уснула, когда со стороны кровати опять раздались всхлипывания.
— Почему ты плачешь? — спросил он, снова перекатываясь на бок.
— Что?
— Я спросил, почему ты плачешь? — терпеливо объяснил Гэбриэл. — Один мой... друг, человек, который очень многому меня научил, когда я совсем запутался, как-то сказал: везде ищи причину, ничего не бывает просто так.
— Я... — начала принцесса и осеклась. — Я... — начала она снова. — Мне жаль отца.
Гэбриэл скептически хмыкнул.
— Что значит «хм»? — ее голос стал немного резким.
— А то. Твой отец мертв и не нуждается в твоих слезах. Тебе жалко саму себя, и чем скорее ты признаешь это, тем быстрее высохнут твои слезы.
— Это звучит...
— Цинично? — услужливо подсказал Гэбриэл.
— Ужасно, — выдохнула Эрилин, но больше не плакала.
Гэбриэл пожал плечами, хотя в темноте принцесса и не могла видеть его жеста.