Они расположились на небольшой поляне и развели костер. Невдалеке журчал ручей. Темнело.
Эрилин ушла к воде, устав слушать причитания Генти и увела с собой коней, которых следовало напоить. Как ни странно, избалованная и выросшая во дворце принцесса вела себя гораздо мужественнее Джофа, который устроил настоящую трагедию из-за пары треснувших костей.
— Руки, ноги, ребра, — ответил Гэбриэл. — Говорю же, ерунда.
— Бо-о-ольно, — снова заныл Генти.
— Если ты чувствуешь боль, значит, ты жив, — отозвался Гэбриэл. — А если ты жив, остальное — ерунда.
— Я мог остаться калекой, — не унимался Джоф. — Или вообще сломать шею.
Гэбриэл равнодушно пожал плечами.
— Мог.
Он никогда не придавал большого внимания физической боли, тело — это всего лишь тело, рано или поздно оно перестанет функционировать, и с этим ничего не поделаешь. Куда важнее, как ты умрешь: достойно или как трусливый слюнтяй.
— Готово, — провозгласил Гэбриэл, завязав фиксирующий узел на повязке.
— Спасибо, — вздохнул Джоф. У него были жалобные глаза больного щенка. — Теперь я буду вас тормозить.
Гэбриэл фыркнул.
— Только попробуй, — его тон прозвучал достаточно угрожающе, чтобы мальчишка поежился. То-то же.
— Я не хотел, — Генти окончательно повесил нос.
Да уж, эффект получился не тот, который он хотел. Извинений нам точно не нужно. Парень теперь разве что не хлюпал носом.
Гэбриэл подкинул в костер несколько сухих веток и присел на траву напротив Генти. Джоф прятал глаза.
— Ты что, правда меня боишься? — изумился Гэбриэл. — Тогда что ты здесь делаешь? Я понимаю, принцесса, ей нужно в Сарану, мне нужно в Сарану — нам по пути. Но что тебе там нужно?
— А куда мне идти? — Генти, наконец, поднял глаза, в них был вызов. Вот только кому? Ему? Самому себе?
Гэбриэл пошевелил костер длинной веткой и несколько минут просто вглядывался в огонь, не произнося ни слова. Что он мог посоветовать? Гэбриэл и сам не имел конечной цели. Его жизнь была одним нескончаемым путешествием: одно задание сменяло другое, одно королевство следующее, а впереди — только дорога.
— Сколько тебе? Семнадцать? — заговорил он снова. Джоф кивнул. — Ты просто должен понять, чего ты хочешь. Ты можешь остаться в любой деревне или городе по дороге и поселиться там.
— А до того времени, как я решу …э-э… остаться, я могу путешествовать с вами?
В его глазах была мольба и что-то еще. Надежда?
Гэбриэл нахмурился. Больше всего на свете он не хотел, чтобы кто-то зависел от него. Человек, который сам давно ни на что не надеется, не может дарить надежду другим.
Он решил быть откровенным:
— Не обманывайся насчет меня. Я не добрый дядюшка. Пока нам по пути, я готов помогать тебе, хотя бы потому, что мне это ничего не стоит. Но не питай иллюзий на мой счет.
Джоф поджал губы и обиженно засопел.
Гэбриэл поднялся и решил проверить, как там принцесса. Что-то ее давно не было слышно, и это уже само по себе подозрительно. Уже окончательно стемнело, и продолжать путь сегодня не имело никакого смысла.
Эрилин обнаружилась на берегу. Она привязала коней, а сама присела у самой воды, положив голову на колени.
На этот раз Гэбриэл намеренно наступил на ветку, которая громко хрустнула под ногами. Его беззвучное появление все время пугало принцессу, и он решил, ради разнообразия, заранее предупредить ее о своем приближении.
Эрилин вскинула голову.
— Как Джоф? — поинтересовалась она.
— Жить будет. Просто хнычет и жалуется.
Эрилин снисходительно улыбнулась, а потом неожиданно призналась:
— Когда я была маленькой, я все время откуда-нибудь падала, разбивала руки и ноги, ломала пальцы, — она прикоснулась к еле заметному тонкому шраму под бровью, — один раз даже чуть было не высадила себе глаз. Вот была бы умора: принцесса без глаза!
— Хочешь сказать, что и тогда не жаловалась, как Джоф?
— Шутишь?! Весь дворец становился с ног на голову в попытке меня успокоить, — она вдруг рассмеялась. — Это было так весело, — а потом погрустнела. — Так больше никогда не будет…