— Скоро рассвет, — в ее глазах мелькнуло что-то необычное.
— Что с тобой? — он легко коснулся ее щеки, вынуждая повернуться к нему. — Что-то случилось?
— Да нет, — ее улыбка была мягкой и успокаивающей, — все хорошо.
Эта улыбка напомнила Гэбриэлу улыбку женщины, которую он видел в одной из деревень, куда ездил с Сентасом Реем. Женщину приговорили к смертной казни и вели к месту приведения приговора в исполнение, а из толпы вдруг выскочил ее пятилетний сынишка… Она улыбалась ему именно так, говоря, что все хорошо, и он должен бежать домой к отцу.
Сравнение обожгло, он напрягся.
— Ли, ты прощаешься со мной?
Теперь она коснулась его лица, нежно очертила линию подбородка, губ, скул, как слепой, который старается запомнить черты.
— Ли, — повторил он с нажимом, убирая ее руку.
Лигас вздохнула и села на кровати, завернулась в простыню.
— Ты очень хороший, Гэбриэл, — сказала она. — Не знаю, как тебе это удается в подобном месте. Полагаю, это недосмотр твоего учителя. Когда он это заметит, то примется ломать и переделывать тебя на свой лад. Я даже рада, что этого не увижу.
Гэбриэл все еще не понимал, что она хотела сказать.
— Ты уезжаешь?
Лигас рассмеялась беззвучным смехом, а когда отсмеялась, ее глаза стали серьезными. В лунном свете это казалось пугающим.
— Мне не завязали глаза, как обычно, когда везли сюда.
Гэбриэл переваривал ее слова не меньше минуты. Нет, она не могла иметь в виду то, о чем он подумал. Быть такого не может…
— Может быть, Сентас Рей доверяет тебе? — он и сам понимал, что это самое нелепое из всех возможных предположений.
Лигас склонила голову набок.
— А, может быть, он просто понял, что один из его учеников слишком ко мне привязался, и пора бы от меня избавиться?
— Это бред! — Гэбриэл выкрикнул это слишком громко, а потом испуганно замолчал.
Лигас удовлетворенно кивнула.
— Если бы считал это бредом, ты бы не боялся разбудить своего учителя.
Гэбриэл замотал головой.
— Сентас Рей великий воин, он не станет убивать беззащитных женщин.
Лигас была на удивление спокойна для человека, который счел себя обреченным.
— Как ты попал в эту школу? — вдруг спросила она о том, чем никогда раньше не интересовалась.
При чем здесь это? Гэбриэл уже ровным счетом ничего не понимал. Он давно подмечал за Сентасом Реем неискренность и какую-то двойную игру, но чтобы ТАКОЕ…
— Я не помню, я был слишком маленький. На мою деревню напали, учитель ехал мимо и спас меня.
— Ах, даже так. Значит, он к этим «напали» отношения не имеет?
В горле встал ком. И почему-то вместо «нет» Гэбриэл ответил: «не знаю».
— Ваша школа — тайное место, — продолжала Лигас, — и, если бы мне было суждено уйти отсюда живой, мне бы ни за что не показали, где она находится. Если бы король узнал об этом месте, то прислал бы сюда целую армию, чтобы выжечь его вместе с вами дотла, как чуму.
— Но зачем? — Гэбриэл вскочил с постели и начал одеваться. — Братство — наемники, мастера боя, они ведь приносят только пользу, — натянув штаны, он заходил по комнате взад-вперед.
Лигас тоже встала, медленно подошла и положила руки ему на плечи, вынуждая остановиться.
— Сатаниды приносят только смерть, — четко произнесла она.
— Кто?
— О боже, — Лигас провела рукой по лицу. — Ну знаешь, — она подняла свое платье с пола. — Все, я умываю руки, узнаешь все в свое время. По крайней мере, меня убьют за дело — за длинный язык.
— Ли, — Гэбриэл поймал ее за руку.
— Пусти.
— Ли, — он держал ее крепко. — Я не хочу сделать тебе больно. Расскажи мне… пожалуйста.
Их глаза были прямо напротив, лица в нескольких сантиметрах друг от друга.
— Пожалуйста, — повторил он, разжимая пальцы, но она уже не вырывала руку.
— Членов вашего Братства в народе называют сатанидами, — Лигас предостерегающе поднесла палец к его губам. — Знаю, что вы не поклоняетесь Сатане. Это название пошло от того, что законы божьи для вас не писаны. Сатаниды — самые жестокие профессиональные убийцы на свете. Они сжигают целые города и деревни, проворачивают первоклассные заговоры, планируют дворцовые перевороты. И все это и всегда сопровождается реками крови. Сатаниды беспощадны… — Гэбриэл отвернулся, она снова попробовала поймать его взгляд. — Ты мне не веришь, — это не было вопросом.