В голове от усталости мутилось, казалось, по ней колотят сотни крошечных молоточков. «Ладно, сегодня наверняка уже больше ничего не случится, — утешила Лесли саму себя, — и, пока есть возможность, нужно выспаться и отдохнуть.»
В тюке оказались подушка, одеяло, большая махровая простыня и полотенце, кроме того — штаны и рубаха из домотканого хлопка и брусочек темного мыла.
Как Лесли ни устала, но против искушения принять теплый душ не устояла. На то, чтобы постирать одежду, ее уже не хватило.
Проснулась она от грохота, раздавшегося, казалось, над самой головой. Рука привычно метнулась к ножу; мгновенный приступ паники — где он, почему темно?! — и Лесли вспомнила все, что произошло вчера.
В комнате никого не было. Шум доносился со стороны окна; оно слабо светилось красным — похоже, уже рассвело. Она встала, на цыпочках подошла к нему и чуть-чуть приоткрыла.
За окном крутились мотоциклисты — десяток, не меньше. Молодые веселые парни с крылатыми пряжками на ремнях нарезали по асфальту круги, притормаживали и вновь газовали. Двое, стоя у обочины и не сходя с седел, курили. Казалось, все они кого-то ждут.
Внезапно, словно по неслышному окрику, они дружно подхватились и умчались прочь, Лесли услышала удаляющийся шум моторов.
Она пошла в ванную и прежде всего от души напилась — что там дальше будет, неизвестно, а попить не помешает. Выстирала свою одежду, развесила на штанге от занавески, вернулась в комнату и села ждать — наверняка о ней скоро вспомнят.
Ждать пришлось недолго — вскоре в коридоре послышались шаги, щелкнул замок и на пороге появился давешний смуглый верзила с бритой татуированной головой. Приветливо улыбнулся:
— Хефе приглашает вас позавтракать с ним.
— Спасибо! — обрадовалась Лесли. Кое-как натянула на босу ногу ботинки и направилась к двери.
В коридоре ждали двое охранников; стоило ей выйти, и они двинулись следом. «Интересно, они тут всю ночь дежурили?» — подумала Лесли, но спрашивать не стала.
Пройдя между домами, они вышли на площадь. Хотя костры уже не горели, здесь все еще попахивало дымом. На дальнем конце площади ездил по кругу мотоциклист, еще один парень стоял посреди этого круга и, перекрикивая треск мотора, командовал: «Быстрее… медленнее… колесо вверх!» — все вместе выглядело так, будто они объезжают лошадь.
Людей вокруг было немного, в основном мужчины, лишь однажды навстречу ей попалась девушка-мексиканка в длинной юбке и с надвинутым на лоб платком. Все они смотрели на Лесли с любопытством, некоторые подталкивали своих соседей: «Эй, гляди, гляди!»
И все они были очень молоды. Еще вчера Лесли обратила внимание, что, не считая полного пожилого мужчины, сопровождавшего Джерико, на площади не было никого старше тридцати, а некоторым ребятам она по виду не дала бы и восемнадцати.
— Нам сюда, — бритоголовый подвел ее к трехэтажному зданию с красной черепичной крышей, украшенной по углам декоративными башенками.
У входа, на ступеньках сидели двое часовых с автоматами, но попытки преградить Лесли путь они не сделали, лишь тоже посмотрели с любопытством.
Апартаменты Джерико были обставлена богато — можно даже сказать, роскошно. Огромное низкое ложе было покрыто желтым бархатным покрывалом, занавески — тоже бархатные, коричневые, отблескивали снизу золотыми помпонами. Картины на стенах, кресла с сиденьями в цветочек и выгнутыми ножками, столик — золоченая гравировка по стеклу, на нем стоял серебряный канделябр с семью свечами.
И посреди комнаты — стол, заставленный едой. Джерико, в черных штанах и черной шелковой рубахе с распахнутым воротом, сидя за ним, уже завтракал.
При виде Лесли он приветственно махнул рукой:
— Проходи, садись!
Она подошла, стараясь не слишком заметно сглатывать при виде стоявших на столе яств, и села в кресло. Взглянув поверх ее головы на бритоголового, Джерико кивнул ему на дверь, но тот продолжал стоять.
Джерико усмехнулся и шевельнул ладонью — этот жест без сомнения значил «не бойся, все в порядке». Лишь после этого Лесли услышала удаляющиеся шаги и тихий скрип двери.
— Ешь, не стесняйся, — сказал Джерико. — Я тебе треть яичницы оставил.
Она и не стеснялась, просто в первый момент не могла решить, с чего начать: с яичницы или с пирога. А может, с колбасы?
В конце концов она начала с яичницы, заела ее хлебом с колбасой и несколькими кусками пирога — как оказалось, с мясом. На остальное ее уже не хватило.