Пробегая мимо ручья, Рысь остановилась, чтобы отдышаться. Увидев в воде своё отражение, Рысь чихнула и вновь обернулась Музой. Утолила жажду и, прилёгши на прошлогоднюю дубовую листву, равнодушно уставилась в небо.
Небо было серым. Лес – пасмурным. Муза свернулась калачиком и заснула. Бежать не было никаких сил.
– Проснись, Музочка!.. – голос был жалобным и писклявым.
Комар жужжал над ухом Музы пронзительно-настырно.
– Баба-Яга очень просила вернуть её тряпку – она не может мыть полы в своей избушке на курьих ножках, в той избушке, что к лесу задом, к путникам передом, так ты и сама знаешь, верни ей тряпку, очень надо, ну пожалуйста!.. Она мне баню истопить обещала за труды.
– Комар! Ты какой веник предпочитаешь? Берёзовый или дубовый? – Вещь появился неслышно.
Комар сбавил обороты и понизил свой писк до «соль».
Вещь подходил к валявшейся у ручья Музе не спеша, мягкой походкой хищника, завидевшего жертву.
Муза, устало приподнявшись на локоть, взглянула на Вещь.
– Ты ли это, Друг мой?
– Насмешки неуместны, Муза. Это я. – Вещь присел рядом с ней.
– А я-то думаю, что так темно стало… – Муза посмотрела в лицо помрачневшему Вещи и брызнула на него водой из ручья. Крупные тяжкие капли красиво стекали по его красивому лицу. – А ведь я и вправду не знаю, кто сейчас предо мной. Так много имён, и так мало толку.
Вещь взял Музу за руку:
– Глупо было бежать от меня, Муза.
– Теперь до озера не добраться, да?
– Зачем нам к озеру, дорогая? – Вещь взял Музу на руки и направился в непролазные лесные дебри. – Глупо было бежать от меня…
Голос Вещи затихал, а комар, трусливо попискивая, сикнул в ручей, да там и потонул.
Муза и Вещь
– В этом не было никакого смысла! Зачем мы здесь? И… Как ты это провернула? – На последних словах Вещь угрожающе приблизился к лицу Музы и буквально шипел слова прямо ей в лицо. Его горячее дыхание обдавало Музу будто жаром адского котла. Она отвернулась, продолжая, однако, искоса глядеть на Вещь.
– Не думала, что ты будешь так нервничать… – Муза парировала насмешливо-кокетливо. – Я – Муза. Забыл?
Вещь в одно мгновение откинуло на другой конец узкого полумесяца морского побережья, на котором они находились с Музой. Нервно отвернувшись, Вещь пытался скрыть от Музы свои эмоции.
– Отчаяние. Отчаяние и страх, – сухо констатировала Муза.
Вещь посмотрел на Музу, и она увидела слёзы на его по-прежнему красивом и юном лице.
– Смотри на меня, не отворачивайся, – Муза сделала шаг навстречу Вещи. Он в надежде встал и, выпрямившись, развернулся к ней всем корпусом.
– Что видишь? – Муза сделала ещё шаг навстречу.
Вещь огляделся. Вокруг была одна сплошная тьма, завывал ветер так тоскливо, что, казалось, никому не вынести это дольше трёх секунд. Волны, ревя, разбивались о высокие остроглавые скалы, окружавшие залив, что был устлан белым мелким песком.
Берег-полумесяц светился в темноте, отражая свет полной луны.
– Ты прекрасна, – тихо вымолвил Вещь.
Муза сделала ещё шаг к Вещи.
Вещь нервно дёрнулся было в порыве кинуться навстречу Музе, но всё-таки смог сдержаться и остался стоять на месте.
Муза вскинула руки и звонко хлопнула в ладоши. Всё вокруг озарилось роскошным, мягким золотым светом утренней зари. Обратив свой лик к восходящему солнцу, Муза запела протяжную песню. Голос её был тонок, высок и чист. Когда она закончила петь, волны морские стихли и из воды явился Принц – прекрасный, волоокий, юный. Имя ему было – Георгин. И следовало за ним племя русалок, и у каждой в руке был трезубец, и каждая была полна решимости и достоинства.
Выйдя на берег, Георгин оказался ровно посередине между Музой и Вещью.
Муза с почтением приветствовала Георгина, с тёплой улыбкой склонив перед ним голову.
Русалки склонились в нижайшем реверансе перед Вещью.
Георгин вскинул руки и выпустил из своих ладоней белого голубя. Небо озарилось счастьем.
Вещь отчаянно рыдал, поняв наконец, что не может сдвинуться ни на йоту при всём своём желании и полностью зависит от Музы и Принца сейчас.
Муза хлопнула в ладони снова. Зашумел зелёный лес, зашелестели цветы в траве, источая медовый аромат лета. Муза сделала ещё шаг к Вещи.