– Всегда ненавидел этот ваш «семейный» юмор… – Было заметно, что Вещь сильно обижен. Слёзы закончились, и некоторая сухость покровов, характерная для обезглавленных в первые сутки после, не давала Вещи больших возможностей для привычных ему эмоциональных манипуляций.
Принц откровенно засмеялся над Вещью, но не проронил ни слова.
Муза, засмеявшись в ответ, плавно провальсировала с головой Вещи на вытянутых руках к его телу.
Приладив голову Вещи к его телу кое-как, она выпрямилась, отряхнулась, и, хитро взглянув на Георгина, приняла нарочито торжественный вид.
Принц подошёл к телу Вещи тоже, сотворив скорбную мину.
Вещь устало фыркнул:
– Блестяще!
Муза присела на траву рядом с Вещью, погладила его с нежностью по груди.
– Жаль, ты никогда не любил меня. Это – правда. – Муза с грустью прикоснулась к щеке Любимого.
Отвернувшись от Вещи, она хлопнула в ладоши в последний, в третий, раз. Вещь обратился в прах.
«Не смотри, сестра!» – Георгин, взяв Музу за плечи, помог ей подняться. Обнявшись, они покинули Берег.
Три дня, которые изменили мир. Исповедь Музы – 2
Кошка никогда не теряет своей царственности.
«Мне достаточно было одного – самого последнего. Но порой то, что кажется таким мелким и незначительным, оказывается самым труднодостижимым.
Например, её пафос – да зачем он нужен вообще? Такая мелочь. Счастлива, что избавлена от этого. Спасибо. От души, я бы не смогла так. Изнеженная принцесска, как оказалось, я. И это – то, за что мне всегда будет стыдно. Всю оставшуюся жизнь. Недостаточно сообразительна, чересчур эгоистична, патологически независима – я.
Но время, что ты подарил мне, бесценно. Что же мне делать с ним теперь?
Я устала жить».
Муза запечатала письмо в бутылку и отправила по волнам.
На золотом песке, под пальмами, на цветастом бархатистом ковре возлежал Джинн. Бутылку, что прибило волнами к его ногам, распечатала Жасмин.
Прочитав письмо Музы, она прониклась сочувствием к ней и протянула письмо Джинну.
Посмеявшись над Музой и над чувствительностью Жасмин, Джинн скомкал письмо и выкинул прочь.
Пески поглотили его.
Собачка Лило весело бежала по берегу с детишками, что громко кричали, радуясь прекрасному солнечному дню, лету, беззаботно играли с водой, и брызги летели во все стороны, и в каплях играло Солнце, улыбаясь детишкам и Лило.
Лило отстала на мгновение от ребятишек, разнюхивая ракушки в песке, и вдруг учуяла какой-то незнакомый, острый, пряный запах.
Лило стала рыть песок дальше, следуя чутью.
«Лило, ко мне!..» – звонкий голосок мальчугана с синими, как Небо, глазами отвлёк Лило от приятного занятия.
Лило, увидев, что сильно отстала от детей, бросилась следом.
Ночь накрыла восточный город Асруз. Тонкий полумесяц покачивался в небесах. Негромко шумело море в большой раковине, что подарил Джинн Жасмин.
Она уже битый час искала письмо Музы на пляже, но всё без толку.
Уставшая, Жасмин сидела на остывшем песке, слушала море и гладила раковину.
Её внимание привлекла маленькая чёрная собачка, усиленно рывшая песок неподалёку.
Ветер с тихим, почтительным шелестом поднёс находку Лило к ногам Жасмин.
Жасмин бережно разгладила письмо Музы и аккуратно вложила его в раковину.
Пряный запах источало письмо в её доме. Лило любила лежать возле этой своей самой ароматной в мире находки.
И это было начало.
Любовь
Муза пришла к озеру прямо на закате.
– Вовремя, как и должна была. – Аллегорий для вида посмотрел на часы.
Муза расслабленно улыбнулась:
– Акаций, я счастлива видеть тебя здесь…
Эти двое взялись за руки и вошли в озеро.
Голоса русалок торжественной мессой взвились к облакам.
Сон Музы
Муза тонула. Молотила руками и ногами по воде отчаянно, дерясь со стихией за свою жизнь. В сознании спасительной соломинкой мелькали образы сказки про лягушку в кувшине с молоком, лицо Лешего. Для Жалости более не было времени, и Муза хладнокровно сменила тактику. Набрав побольше воздуха, закрыв глаза, Муза тихо ушла на дно.
Почувствовав под ногами ил, Муза открыла глаза.
Перед ней сидел высокомерный, как всегда, юный и прекрасный Вещь.
Он чувствовал свою власть над Музой и не пытался скрыть своего удовольствия.
«Думала, так легко от меня отделаться, Муза, дорогая? У меня уже не осталось эффектных фраз для наших встреч». – Вещь осознавал, что лучший эффект, который он производил, он производил своей внешностью, и не утруждал себя подбором подходящих случаю слов.