– Очешуенно. – Алэйна смотрела в своё будущее, и взгляд её был торжествующим…
– Твоя очередь… – довольно улыбаясь, прервал её мысли брат.
– Белый Ворон?
– Да, что думаешь?
– Эм-м-м… – Алэйна запустила ладонь в свою густую шевелюру и задумалась. – Я видела его в деле, поэтому за финал я спокойна.
– Путь, что он демонстрировал, – это путь без тебя, ему просто нужен переводчик, и это очень, очень важно.
– Оу… Не надо на меня давить. Я уже работаю над этим…
– И осознаёшь всю степень опасности?
– Я уже столкнулась, я в теме, брат. – Алэйна нахмурилась и опустила голову, услышав металл в своём голосе…
– Так что ты думаешь? – Фламинго довольно и хитро прищурился.
– Полагаю, нам следует в этом довериться носителю запаха.
На этом Алэйна с Фламинго вновь заговорщически засмеялись и приступили к десертам.
Кондитер в этом заведении был отменный.
VIII
Чёрная Шаманка Нэла и Белый Ворон Сэсэн торопливо входили в Чёрный лес.
Оба они были облачены в ритуальные костюмы, и времени до рассвета была им только одна ночь.
Тело Короля было отдано на волю русалок. Тьма пучины поглотила его, и более его никто не видел.
Достигнув самой пещеры, Нэла и Белый Ворон развели огонь.
Сэсэн насобирал ягод, грибов да кореньев, а Нэла – душистых трав для чая.
Для ритуала им требовались силы, а потому перво-наперво, прежде, чем войти в пещеру, они собирались поужинать, заодно и принести подношение Духам Таинственной Пещеры, в которую предстояло погружаться Нэле.
После длительного перерыва и Нэла, и Сэсэн были очень воодушевлены возможностью поработать вместе.
Эпилог
Когда ты спросишь меня, что я люблю больше – балет или юриспруденцию, я отвечу, что музыка есть жизнь. Ты уйдёшь, так и не узнав, что я говорила о группе Khoomei Beat.
14 сентября 2020, Уфа
Слушая божественное горловое пение людей Земли
Аллегорий. Новеллы от благодарных потомков
Возвращение Аллегория
I
Он остановился в начале улицы. Потемневшая древесина домов, прорывающаяся сквозь заборы цветущая сирень… Всё было по-прежнему. Аллегорий вдохнул полной грудью, почувствовав небывалое за долгое время умиротворение. Он вернулся домой.
Решительно, с некоторым радостным предвкушением чего-то замечательного, он двинулся по улице своего детства к родительскому дому.
Шёл не спеша, оглядывась по сторонам в надежде встретить кого-то из знакомых. От волнительного ожидания немного кружилась голова. «Или это от запаха сирени», – подумал Аллегорий. Да, тогда ведь тоже цвела сирень – когда он уезжал отсюда, уходил, не оборачиваясь, на железнодорожную станцию, и все мысли его были уже в городе тогда. Никто его не провожал. Аллегорий сдержал навернувшиеся от вспомнившейся обиды слёзы. Смешно ждать, что сегодня кто-то встретит. Он улыбнулся своему волнению. Как давно это было… Аллегорий погрузился было в спасительные воспоминания о своей городской жизни, полной головокружительных событий, ярких встреч, веселья, пустоты… Вспомнил, как перестал писать. Почему?
Он остановился у калитки, взявшись за металлическое кольцо на двери. Ответ на этот вопрос ждал его за дверью. Аллегорий вновь почувствовал приступ волнительного удушья, комок в горле от слёз. Почему ему сейчас так обидно от осознания того, что никто не поддержал его в решении уехать в город? Тогда он был настолько рад своему отъезду, что старые друзья детства казались ему временным явлением, несуразностью, глупой ошибкой Бога, поместившего его зачем-то в эту деревенскую глушь, давшего ему в руки гармонику, окружившего добрыми и простыми людьми. А ведь он писал. Истории, репортажи о несуществующих событиях. Мечтал печататься в лучших изданиях мира – Аллегорий был уверен, что заслуживал этой шикарной жизни популярного писателя. Достаточно написать один бестселлер – и ты хозяин мира. «Возможно, я жаждал успеха больше, чем творчества». Тяжёлое осознание собственной ошибки болью пронзило его сердце. Аллегорий всё ещё стоял у калитки. Это ли ответ? Он тяжело вздохнул.
Мог постучать в дверь, но знал, что дома его никто не ждёт. Аллегорий давно перевёз родителей в город, братьев и сестёр у него не было. Старики были горды за сына, очень быстро привыкли к своей новой городской жизни, радовались, как дети, благам цивилизации. А Аллегорий стыдливо плакал в ванной от тоски по ночным посиделкам в деревне, у того покосившегося забора соседского дома. Когда он играл на гармонике, а она приходила и смотрела.