— Я же мертв. Я умер, меня нет, все это не по настоящему, все кончено. Семя, любима, работа, моя жизнь, этого уже нет. Я много не успел. А это вокруг? Что мне известно о смерти? То, что ты умер, тебя закапали в землю, а вскоре забыли. Да, но! Что дальше?! Дальше что? — Забыв о боли, Андрей сел и невидящими глазами уставился вдаль.
— К примеру, это странное место, где оно и по каким законам существует не известно. Была жизнь, я родился на третьей планете под названием земля в звездной системе Солнце, которая находится в Рукаве Ориона галактики Млечный путь, а что дальше безграничный космос. Но где находится сам космос, и по каким законам существует, в точности неизвестно. Делаем вывод, если о чем-то не знаешь, не значит, что этого нет. Следует, что том мир полон опасности, а иногда можно умереть. Значит, в этом мире велика вероятность повторения смерти. И Это ни есть хорошо. — От такого умозаключения Андрея передернуло, по коже пробежал холодок. Он моргнул, подобрался, озираясь по сторонам, и обомлел.
— Кипятить твою тельняшку! — не произвольно вырвалось. Любимое выражение старого прапора, знакомого ему еще по прошлой жизни, когда проходил срочную. Андрей огляделся себя. Полностью голый, недоумевая, как раньше не обратил внимания. Сейчас казалось, что он проснулся, после долгого, лихорадочного сна. От понимания, насколько все жутко и непонятно, накатила легкая паника, озноб охватил тело, грудь и горло сдавило, чертовски не хватало воздуха. Ему доводилось бывать в пещерах, однажды путешествуя по Уралу, в Башкирии участвовал в трехдневном спуске по пещере Шульган-Таш, также известная как Капова пещера.
Ее глубина составляла 165 метров, а протяженность 3045 метров. Весь маршрут занимал чуть больше суток, но сложные переходы, ночевки и созерцание будоражащих кровь видов, делали путь захватывающим и продолжительным. Во вторую стоянку, максимально углубившись, лежа на туристическом коврике, укутанный в спальник, в кромешной тьме, выдыхая пар, ведь круглогодичная температура в пещере составляла плюс три, охватывали подобные ощущения
Давящая со всех сторон в тоже время невесомая пустота, слух делается гиперчувствительным, становилось слышно, как бьются сердца людей, а разум при полном отсутствии света сам дорисовывал картинку и в большинстве случаев верную. Так, невидящим глазами Андрей без труда находил, где лежит фонарь или термос с уже остывшим чаем. Так было и здесь. Непонятное ощущение, того, что нужно встать и двигаться дальше, что это верное и правильное решение, что остаться здесь это смерть, что статичность смерть, что апатия смерть, что страх это смерть.
Андрей, кряхтя, поднялся, ногу до колена прострелила боль, стоило опереться на нее. Он качнулся, ловя равновесия, затем в суставе звонко хрустнуло, волна жгучей боли накатила, туманя сознание. Шипя и кусая губу, Андрей устоял и вскоре, разливаясь мягкой слабостью, отпустило. Он попробовал идти, первый шаг удался на славу, стопа болела, но стерпеть было можно. Хромая, перенося вес травмированной ноги на внешнюю сторону стопы, Андрей возобновил странствие свое.
Урожай Жнеца
Он шел. Мир чуждый, непонятный раскинулся перед ним, пустая мертвая земля, и такое же небо, вечное серое, свинцовое. Крышкой гроба довлеет, ни облаков, ни звезд, словно шутка, злая непонятная шутка и среди этого, вопреки всему, есть надежда. Свеченье, пульсируя, тонкой нитью росчерком в дали.
Андрей шел, терпя отупляющую боль, до зубного скрежета, пыхтел он шел не благодаря а вопреки, так если это было его жизненной целью. Счет шагов, начатый им тогда, канул в неизвестность, возможно столетье уж прошло, ни помнил он.
— В этом забытым богом месте, нет понятия, время, пространство, величины, химия, физика. Черт подери, понятия жизнь, если это то, что я есть сейчас, возможно я попал в ад. Что же тогда смерть? Если жизнь столь невыносима. — Он шел, ему казалось вечность, он шел, казалось в бесконечность, он шел а силы иссекали, боль утраты и безнадега в уныние вгоняли.
— Проклятье! — Закричав он рухнув на колени, уронив голову на грудь. Горький ком впился в горло, сдавливая грудь, обида впилась клыками в сердце.
— Беги. — Едва слышим, тихий шепот.
— Беги. — Вторили ему.
— Беги. Беги. Беги! — Раскатился шелест сотен, тысяч голосов. Андрей вскинул голову, уже хотел подняться и бежать, но ноги, вросли, покрылись серой коркой грязи, а взгляд его широко раскрутах, сумасшедших глаз вонзился в сотни тысяч, миллионы и миллионы серых тел застывших в разных позах.
— Боже нет! Нет! Нееет! — Всюду, взгляду некуда упасть, так плотно, что нет меж них пространств. Люди статуи, люди призраки, они стенали, кто в голос кто шептал, но рты их были не подвижны, он слышал каждого из них. Андрей впился пальцами, ломая ногти, в твердь, что поросла у ног его, но все четно, ни куска, ни крохи отломить не смог. Он зарыдал, во всю грудь, во весь голос, отчаянно и дико. В этот миг, затрещали ребра, твердь иссушенной земли охватила тело и вновь тот ужас, холод адский, стрелой пронзил его. Вновь Тьма окутала его, вновь боль обителей стала для него. Огонь в груди утих истлели угли осыпавшись золой на истерзанную душу. Тишина и Тьма.