— Да хранит ее Мать Жизни, — тихо проговорила Терти и опустила голову ему на плечо. — Мне страшно за них, Мирэл. За обоих.
Шалмира на цыпочках пробиралась по коридору. Проходя мимо двери в комнату Фэль, она даже дыхание затаила, но не успела и пары шагов сделать, как дверь негромко скрипнула. Девушка замерла, втянув голову в плечи и не смея обернуться.
— Извини, что я так… — раздался за спиной тихий голос Ярта. — Просто… ты меня задела. Я не люблю это признавать, но это очень нелегко — пытаться жить как раньше, когда все изменилось. Помнить все, что было и чего теперь нет.
— Это мне стоит извиняться, — Шаллэ выпрямилась и со вздохом обернулась. — Я иногда бываю невыносимо упряма и прекрасно это осознаю. Просто я действительно не очень понимаю тебя. Если бы со мной произошло что-то подобное, тогда, возможно…
— Глупышка, — Ярт кривовато улыбнулся. — Твое счастье, что ты этого не знаешь. Надеюсь, не узнаешь никогда. Спокойной ночи, Шалмира.
— Подожди…
— Да? — он чуть приподнял бровь, оборачиваясь в дверях.
— Я… Мне… — Шаллэ беспомощно огляделась вокруг. — Наверное, нам с Терти не стоило трогать ее вещи? Моя одежда уже высохла. Я сейчас верну… Ладно?
Ярт несколько мгновений смотрел на нее, потом негромко рассмеялся и покачал головой:
— Не стоит. Ей они все равно не нужны. А тебе даже идет. Оставь. Если ты действительно считаешь, что там мой личный храм, и я молюсь на ее вещи, ты заблуждаешься, — он немного помолчал и добавил. — Там память, но не больше. И из всего, что там есть, я не отдал бы только платье, корону и Лотос. Впрочем, я надеюсь, что когда-нибудь для всего этого найдется достойная хозяйка.
— Спокойной ночи, — Шаллэ заметно покраснела и возблагодарила богов, что в коридоре было темно. О том, что Ярт отлично видит в темноте, она благополучно предпочла не вспоминать.
— Добрых снов, — Ярт чуть недоуменно пожал плечами и плотно затворил за собой дверь.
Девушка глубоко вздохнула и прижала ладони к пылающим щекам. Она осторожно открыла дверь в соседнюю комнату и на мгновение замерла на пороге.
Да, он предупреждал, что тут раскиданы его вещи. Но он ни словом не обмолвился, что она почти вся ими завалена! Девушка критически огляделась и поправилась. Нет, не вся, но раскиданы они так, словно нарочно, чтобы занять как можно больше пространства.
Шаллэ сгребла с кровати старый плащ и присела, сжимая его в руках.
Пожалуй, комната очень напоминала комнату Фэльмарэ, только была более обжита. Вон, даже засохшие остатки пирожка на подоконнике лежат. Возле кровати брошена книга, раскрытая где-то в середине. Девушка нагнулась, пробежала глазами пару строчек — какие-то легенды. На полке стояло еще несколько книг, но она не стала их смотреть. В кресле горкой лежали смятые рубахи. Одна была порвана на плече и даже еще не отстирана от крови. Шаллэ осторожно тронула ее кончиками пальцев. Недавно лежит. Странно, а на плечах у него ни царапины нет. Она задумчиво погладила темный шелк и повернулась к столу. Листы бумаги, перья, тушь. Под горкой смятых бумажных шариков угадывались какие-то записи, но она не посмела в них рыться, хотя хотелось так, что даже пальцы зудели. Небрежно брошенный пояс с ножнами от узкого длинного кинжала, да и сам он рядом. Работу Орфэльмера она узнала сразу, осторожно погладила лезвие, провела ногтем по скалящейся морде волка. Вспомнила — на Нохлайне такая же выбита, только еще зеленью светится. Точно, Нохлайн же тоже Орфэльмер ковал!
Шаллэ полюбовалась на смертоносную игрушку и огляделась в поисках места, куда можно было бы положить плащ. Небольшой шкаф приковал взгляд приоткрытыми створками, и она, пожав плечами, направилась к нему.
М-да, если комната поражала заваленностью, то шкаф отличался запустением. На одной полке одиноко лежала застиранная рубаха, на другой — короткий кожаный жилет и штаны. На самом верху обнаружился на удивление аккуратно свернутый тючок. Шаллэ свернула плащ, положила на пустую полку и, не в силах противиться любопытству, потянула сверток с верхней полки.
Тяжелый бархат легко развернулся под ее пальцами, и она приглушенно ахнула, поняв, что у нее в руках знамя Стаи — зеленоглазый черный волк на фоне серебряной луны. В него была завернута явно праздничная одежда — рубаха из тонкого черного шелка, вышитая по вороту и рукавам тонкой серебряной нитью, и почти не ношеные брюки из мягкой блестящей черной кожи. И вместе с ними — серебряная корона с яркими чистыми изумрудами, похожими на глаза Волка. Практически такая же, как та, что лежала в шкафу Фэль.
Шалмира осторожно разложила вещи на кровати и отошла на пару шагов. Полюбоваться. Она мысленно представила Волка в этом наряде и негромко вздохнула. Образ получился на редкость яркий и привлекательный. Девушка покачала головой и стала собирать все назад.
— Все. Спать, — шепотом приказала она сама себе. — А то утром Иламир мне точно голову отвернет, если поздно вернусь.
Раздевшись, девушка юркнула в кровать и уютно свернулась в комочек под легким одеялом. Но когда по привычке сунула руку под подушку, пальцы наткнулись на небольшой плотный мешочек.
— А это еще что? — она вытащила свою находку и распустила узелок. В подставленную ладонь выпал голубой камень с прожилками серебра — голубой гранит из Силливайора — и изящное колечко явно на женскую руку. Тоже из Силливайора. Только тамошние гномы могли так искусно сплести такой тонкий узор. В кольце переплетались цветы на длинных тонких стебельках и многолучевые звезды. Черненые листья, отливающие голубым напылением лепестки и чистое серебро лучей. Не на гномью ладошку делалось. Шаллэ примерила кольцо. Палец словно в тисках сдавило. Она приглушенно охнула и сдернула украшение. Нет, не для ее руки. Знает она, на чей пальчик это готовилось. Вот только интересно — примеряла ли хозяйка?
Девушка повертела колечко, полюбовалась тонким узором и положила на место. Нечего ползать в чужих вещах, пусть даже таких интересных. И вообще, действительно, спать пора. А то Иламир точно голову отвернет.
Она еще немного поворочалась с боку на бок и, в конце концов, заставила себя уснуть.
Ярт лежал без сна, чутко прислушиваясь к тому, что творилось за стенкой. Его губы время от времени кривились в усмешке, особенно когда Шаллэ полезла в шкаф. «Все женщины любопытны», — философски подумалось ему. Все равно ничего, что стоило бы спрятать, там не лежало.
Он мотнул головой и повернулся набок, уткнув нос в подушку. Она, казалось, до сих пор хранила ЕЕ тепло, ЕЕ запах… Сухая злая горечь стиснула душу. Три года он искал ее, но до сих пор не нашел даже следов. Иногда в памяти всплывали слова Рэмила, сказанные им тогда в Друидской Роще: «Я бы предпочел, чтобы она оставила вас без этого подарка…», и тогда Ярт начинал задумываться, может, Друид был прав. Не стоило Деве Ночи позволять им с Фэль ту, последнюю, ночь на грани жизни и смерти, в полной неопределенности будущего. Но тут же он вспоминал те часы, все, что было сказано и сделано, и опять решал, что именно та ночь до сих пор помогает ему жить и что-то делать, не считать, что все потеряно. Да, она ушла, но не на Звездный Мост. В этом он был уверен. А если даже и на Звездный Мост, убеждал себя Ярт, то она все помнит и узнает меня, как и я ее.
Он легко провел ладонью по постели и снова прислушался к тому, что творилось в соседней комнате. Возня там утихла, а значит, Шаллэ улеглась спать. Вот только дыхание у нее было очень неровное. Видимо, еще не уснула.
Ярт задумчиво прикусил прядь волос, упавшую ему на щеку. Почему-то эта девушка вызывала в нем желание защищать ее. Причем в первую очередь от нее самой. Одни эти ее эмпатические способности чего стоят. И угораздило же ее с таким даром еще и Странницей оказаться! Ярт и сам неплохо умел ловить чужие чувства и настроения, но у него это было как у Сэллифэра. Он их просто видел, но не влезал в чужую шкуру полностью, в отличие от эмпатов. Шаллэ, например, его внутреннему взору представала, как маленькая девочка, потерявшаяся в густых лесных дебрях. Причем она сама еще больше уходила в них, сбиваясь с тропинки обратно. Она пыталась управлять своими способностями, но слишком часто они выбивались из-под ее контроля, и это подрывало ее уверенность в себе. Ей бы учителя хорошего, Мага, подумалось ему. По Пути она еще набегаться успеет, если себя раньше не сломает чужими переживаниями.