А если буря уж грядёт —
Попробовать сдержаться,
Она же, как всегда, пройдёт.
Что ж в склоках унижаться?
Друг другу что-то доказать
Мы всё равно не сможем.
Так что же молнии метать?
Ведь мир всегда дороже.
А если хочешь правды ты,
Так перестань орать!
Не мартовские мы коты,
Хотя мы им под стать.
Но март уже давно прошёл —
Декабрь за окном …
Ну, поорала? Я ушёл,
Захлопнув двери в дом.
Я под окном стоял курил.
Жаль, водки нет с собой.
На расставанье нет уж сил,
Не хочется другой!
В кармане звякнул телефон:
«Ты где, ты где, ты где?»
Ну, что это за моветон?
И я сказал: «В п – де!»
Беспокойство
Где-то капает вода,
Я хожу туда-сюда. Маюсь.
Поздней ночью не до сна,
Голова моя ясна. Каюсь?
Перед Богом и тобой,
Перед собственной судьбой. Вор я?
Твою молодость украл,
А свою где потерял? Гол я!
Так кому же я такой,
Со своей больной душой нужен?
И куда ушёл друг мой,
Что так долго был со мной дружен?
Я уж каяться устал
И с коленей своих встал – хватит!
Каждый за свои грехи,
За никчёмные стихи – платит!
Ну, так заплачу и я,
Эта жизнь только моя, только!
Вот я все долги раздал,
Только к Богу опоздал. Горько!
Бесчувственная муза
Пьяна бесчувственная муза
И не заходит в лузу шар,
Глаза слезятся, растёт пузо
И в голове сплошной угар.
Прошли весёлые денёчки,
А за окном погода – мразь,
И снова матерные строчки
Рука выводит, обозлясь.
Мой телефон молчит, паскуда,
Зачем теперь мне телефон?
Ведёт себя он, как иуда,
Он впал в какой-то странный сон.
Ну, ладно, с музой разберусь я
И шар коронный свой забью.
Но что же делать с этой грустью,
Что травит душеньку мою?
В привокзальном ресторане
В синеве табачной и душистой
Выл, ломая нервы, саксофон,
С пьяною улыбкой эгоиста
Суетился тощенький гарсон.
В голове обрывки чьих-то фраз
Теребили пьяное сознанье,
Словно пережил чужой экстаз —
Пустота и разочарованье.
А мадам дрожащею рукой
Всё совала в рот мне сигарету,
Заводила разговор пустой,
Доедая пятую котлету.
Отрыгнув густой котлетный дух
Предложила быстренько напиться,
Мол, пора, а я подумал вслух:
«Вам, мадам, придётся расплатиться».
Я скорей допил её коньяк,
Доживал губами сигарету
И промолвил: «В общем, всё ништяк!»
И пошёл к мужскому туалету.
Ворона
Ворона, наверное, умная птица?
В народе считают, что так.
Зачем ей тогда на помойках кормиться?
Неужто, народ наш дурак?
Жила бы в лесу, иль охотилась в поле,
И там продолжала свой род,
Гнездилась в чащобах на волюшке-воле,
Вершила свободный полёт.
Пила б из ручья, не из лужицы грязной,
Клевала бы мясо и кровь …
Но нет, она в мусоре безобразном
Находит еду и любовь!
Быть может, что в этом вороньем стремленье
И скрыта воронья судьба?
Возможно, помоечное назначенье
Альтернатива труда?
Вообще, если пристально так приглядеться —
– мы все на помойках живём.
И сколько нам в жизни своей не вертеться —
Объедки едим под столом!