– Оно и правда необъятное и живое, – бормотал Гиль, сердце которого замирало от сладкого ужаса. – Оно – как огромный всепонимающий и всепрощающий Бог, – шептал он, не находя слов, чтобы выразить чувство родства и в то же время преклонения перед морской стихией.
«Море – это ладонь Бога», – вспомнил юноша полузабытые, непонятные и потому пропущенные когда-то мимо ушей слова Горбии, и странно, воспоминания о погибшем учителе-колдуне, угнанных в плен и убитых родных, близких и друзьях не отозвались в его душе знакомой болью. Рана затянулась, остатки боли унесло море, а долг… Когда-нибудь он будет выплачен, и, быть может, лучшая плата – не дать Белым дьяволам завладеть кристаллом Калиместиара.
Гиль покосился на пояс Мгала, в котором хранился ключ к сокровищнице Маронды, и перехватил взгляд Эмрика. Интересно, показалось ему или тот в самом деле прошептал что-то о долге Черному Магистрату? Послышалось, что с уст Мгала слетело имя Менгера, или он начинает читать мысли своих товарищей?..
– Такими вот и представлял я себе Дивные города побережья. Такими виделись они мне, когда я слушал рассказы Менгера о минувших временах, – вполголоса произнес северянин.
– Издали на Сагру смотреть – одно удовольствие. Особенно укрепления Белой скалы впечатляют, – подтвердил Эмрик. – Однако если верить Юмису, да и всем остальным, люди и порядки здесь не лучше, чем в других местах, и ухо надо держать востро.
Мгал рассеянно кивнул и перевел взгляд с Белой скалы на проплывающие мимо длинные и узкие, похожие на хищных рыб патрульные галеры, высокие круглобортные зерновозы, нарядные многопарусные торговые суда, которые спешили найти надежное убежище до наступления сезона штормов.
На первый взгляд картина была умиротворяющая, но северянин знал, что укрепления на Белой скале не утратили своего оборонительного значения и боевые галеры бороздят воды залива с совершенно определенной целью. Живущие на берегу Сагрского залива старики еще помнили нашествие магарасов, которых вел неистовый Дзога-Гор, отец нынешнего Солнцеподобного Властителя Магарасы Гор-Багана. Армии Дзога-Гора обрушились на прибрежные города и села, подобно полчищам крабов, которые, повинуясь то ли древнему инстинкту, то ли тайному знаку свыше, выходили раз в год из воды и устремлялись на сушу, сметая все на своем пути. Армии дошли от Магарасы – священного города, куда стекались поклонники Грозноглазого, Змеерукого и Змееногого Горалуса, которого олицетворяли морские гады с восемью щупальцами, прозванные мореходами восьмищупами, – добрались до самой Сагры. Сожгли всю правобережную часть города, и на берегу Гатианы были остановлены городским ополчением и гвардейцами Владыки Сагры, внук которого Гигаур Харголид властвовал и поныне.
Четырежды армии Дзога-Гора пытались переправиться через реку на остров и четырежды были отброшены за Гатиану, потеряв при этом едва ли не половину воинов. В конце концов Дзога-Гор вынужден был, оставив часть войска на правом берегу Гатианы, вернуться в Магарасу, рядом с которой богател и набирал силы непокорный город-крепость Шим.
Легко было предвидеть, что магарасы не удержатся на правом берегу Гатианы, и так оно и произошло. Ни Дзога-Гор, ни сын его Гор-Баган не сумели закрепиться на захваченных землях. Прибрежные жители, для которых настоящим домом всегда было море, год за годом вырезали сборщиков налогов и управителей, присылаемых из Магарасы. Карательные экспедиции Солнцеподобного уничтожали всех, кто попадал им в руки, и дело кончилось тем, что часть рыбачьих семей перебралась в Сагру, Владыки которой сознавали, что, содрав с подданных одну шкуру, надо дать им возможность нарастить следующую, иначе можно распроститься либо с подданными, либо с собственной шкурой; другая часть переселилась на остров Дувиан, между Сагрой и Магарасой. Эти-то последние, которых ныне звали не иначе как дувианские пираты, превратились вскоре в настоящий бич Жемчужного моря. По старой памяти больше всего доставалось от них магарасам, но и другим они досаждали сверх всякой меры.
– Глядите-ка, что это?! – воскликнул Гиль, указывая на веерообразный плавник, появившийся по левому борту судна.
Нежно-розового цвета, с выступавшими наподобие гребня колючками, он увеличивался с каждым мгновением. Большая рыбина, описывая круг за кругом, медленно поднималась на поверхность, и, когда стала видна пипастая, темно-бордовая спина, Мгал прикинул, что размеры ее достигают пятнадцати-семнадцати локтей.
– А нос-то, вы смотрите, это прямо таран какой-то! – Гиль перегнулся через борт, разглядывая размеренно работавшую плавниками тварь. – Таким ничего не стоит человека проткнуть или в лодке дыру проломить!
Рыбина оказалась совсем близко, и ее можно было хорошо рассмотреть. Мясистый широкий хвост, два выпученных, словно от изумления, глаза и самое примечательное – костяной нос, более похожий на клюв в форме трезубца с сильно удлиненным центральным зубом.
– Ох, не нравится мне этот зверь! Клянусь Усатой змеей, он чует нас и собрался полакомиться! Надо разбудить кого-нибудь из команды, – решил Эмрик и тронул за плечо развалившегося на трюмном настиле помощника капитана. Тот вскочил, протирая глаза, и уставился на плывущую в двух десятках локтей от него рыбину.
– А, бортолом пожаловал! – Помощник шагнул к мачте и снял висевшую на ней глиняную бутылочку. – На редкость эти твари сообразительны и здорово научились топить лодки, чтобы до рыбаков добраться. Как обезьяны орехи колют, так и эти… – Он откупорил зубами бутылочку и побрызгал из нее на один, а затем и на второй борт. – Корабли они обычно стороной обходят, но в море чего не бывает.
– Думаешь, твоя магическая водица поможет? – недоверчиво поинтересовался Эмрик.
– Магии в ней, прямо сказать, не много – это кровь трупоедки, настоенная на брык-траве, зато действует безотказно. Хоть какая-то польза от крысиного племени.
Мгал не понял, как мог бортолом учуять запах ядовитого снадобья, если сам он ничего не ощутил, да и вылито содержимое бутылочки было не в воду, но слова помощника не замедлили подтвердиться. Рыбина развернулась, в последний раз продемонстрировав зловещий костяной трезубец, и понеслась прочь от корабля.
– Вовремя вы меня разбудили, вон и Юмис возвращается, сейчас будем рыбой загружаться, – проговорил помощник, глядя из-под руки на приближавшийся к «Пересмешнику» баркас.
2
Таверна, в которой Юмис посоветовал друзьям остановиться, находилась на западной оконечности острова, и хозяин, назвавший ее «Тихий уголок», был, наверное, большим шутником. Кроме того что располагалось это заведение в двух шагах от порта, двери и окна его выходили на Западный рынок, именуемый в просторечии Свалом. Самый дешевый и шумный из сагрских рынков, он был известен еще и тем, что сюда гвардейцы Гигаура, следившие за порядком в городе, заглядывали крайне неохотно, опасаясь за свое профессиональное любопытство получить нож под ребра или стрелу в затылок. Порядок здесь поддерживали сами купцы и их слуги, и, как следует оглядевшись, Мгал и его товарищи признали правоту Юмиса, заверившего друзей, что при известной осмотрительности жизнь тут не более опасна, чем на самых дорогих постоялых дворах, предназначенных для заморских унгиров с толстыми кошельками.
Просторный обеденный зал таверны занимал вместе с примыкавшей к нему кухней весь первый этаж добротного каменного здания и отличался от виденных ими прежде подобных залов лишь тем, что по стенам его были развешаны чучела диковинных морских обитателей. Низкий потолок с мощными прокопченными балками, два очага в разных концах зала и десяток длинных столов, окруженных тяжелыми лавками, освещались настенными и настольными светильниками, в которых налит был жир пигсов – глупых всеядных рыб. В полутемном зале с утра до ночи толпился самый разный народ, забегавший с рынка перехватить чего-нибудь горячего на скорую руку, благодаря чему хозяин, прислуга и постояльцы таверны всегда были в курсе последних событий на побережье, и это, по мнению Мгала, было главным достоинством «Тихого уголка». Впрочем, все услышанное за три дня, проведенных в Сагре, не слишком обрадовало друзей. Они прибыли в город явно не ко времени: близившийся сезон штормов грозил вот-вот прервать всякие торговые перевозки на тридцать-сорок дней, и надеждам их попасть на корабль, отправляющийся в Бай-Балан, Нинхуб или Манагар, в ближайшем будущем не суждено было сбыться. К тому же неясные слухи о происшедшем в Манагаре дворцовом перевороте начали подтверждаться, что делало дальнейшую торговлю Сагры с городами юго-восточного побережья Жемчужного моря небезопасной. Во всяком случае, так утверждал матрос с пришвартовавшегося поутру «Баловня судьбы». Осушив вторую кружку пальмового вина, он осмелел и, тыкая Эмрика кривым пальцем в грудь, продолжал рассказ о событиях, происшедших в Манагаре перед самым его отплытием.