– Судя по затянувшемуся молчанию, вы уже представляете себе картину гибели «Посланца небес». Зрелище, полагаю, захватывающее, однако я прошу вас понять, что не намерен подходить близко к этому проклятому месту. Мне нужно обнаружить всего лишь одного не слишком захудалого глега в пределах, ну, скажем, пяти тысяч локтей от судна, после чего мы тут же двинемся к Бай-Балану.
– Любезный, чтобы потопить «Посланца небес», довольно будет самого неказистого глега. Я боюсь Мертвой Реки и…
– Я тоже. Мы покинем ее, как только отыщем глега. Полагаю, если кто-то из них и уплывает с отмели, то движется навстречу течению – туда, где вода теплее и больше пищи. Разыскать глега в Мертвой Реке легче, чем в открытом море, и глег этот будет защищать нас, – Лагашир выделил голосом последние слова. – Он станет делать то, что я ему велю: нападет на бирему и избавит нас от преследователей. Вы понимаете, что это наш единственный шанс? Быть может, у вас есть предложения получше?
– Вы и правда можете заставить глега?..
– Могу и сделаю это. Вам надлежит лишь войти в Мертвую Реку и выйти из нее, когда я сочту нужным. «Посланец небес» в хорошем состоянии, и, надеюсь, это не вызовет у вас затруднений?
Перед внутренним взором Гельфара все еще стояли виденные им в доме сагрского унгира фрески, изображавшие гибель кораблей на Глеговой отмели, но слова Магистра заставили их поблекнуть, а взгляд темных, немигающих глаз напомнил, что, обладая мягкой речью и изысканными манерами, Лагашир тем не менее принадлежит к людям, с которыми лучше не ссориться. За время плавания капитан узнал его достаточно, чтобы понимать: терпение Мага на пределе, он раздражен и, главное, действительно не видит иного выхода из создавшегося положения.
– Простите мою нерешительность. Мы войдем в Мертвую Реку, и да поможет нам Шимберлал.
– Боги сделают свое дело, если каждый из нас управится со своим. – На губах Лагашира мелькнуло некое подобие улыбки, и Гельфар мысленно поклялся никогда больше с Магами не связываться. Мертвая Река, глег-защитник, да еще и такая вот улыбка вдобавок, – нет уж, увольте. Ну чем, спрашивается, не устраивала его тихая жизнь контрабандиста, мирное ремесло пирата?..
2
С юта Мгалу хорошо было видно, как дружно работают гребцы обоих ярусов, как с каждым взмахом весел сокращается расстояние между биремой и «Посланцем небес». Разделив команду «Забияки» на три части, капитан Толеро велел распределить их по отрядам, размещенным на баке, юте и близ мачты – около абордажного мостика, после чего, казалось, думать о них забыл, и это как нельзя больше устраивало северянина. Ступив на палубу «Нортона», он был готов к тому, что всех их посадят под замок или прикуют к веслам, и лишь к концу первых суток пребывания на судне понял, что здесь нет помещений для заключенных, а необученные гребцы принесут во время боя больше вреда, чем пользы. И дело, разумеется, не в том, что низкий тесный трюм забит припасами – не существует места, которое при желании нельзя превратить в тюрьму, – просто Толеро умеет заставить людей и обстоятельства работать на себя. Понимая, что там, где есть заключенные, должны быть и стражники, и прочие вещи, которым не место на военном корабле, и памятуя, что у дувианцев нет оснований любить грабителей с «Посланца небес», он, собрав после тщательного допроса команду «Забияки», объявил, что считает всех спасенных с тонущего судна своими гостями, а не пленниками. Затем капитан предложил зачислить желающих в команду «Нортона», а остальных обещал высадить в первом же порту, чем полностью устранил причины для недовольства, превратив пиратов в своих союзников, из чего Эмрик сделал вывод, что если мастер Толеро хотя бы вполовину так хорошо разбирается в морском деле, как в людях, то песенка «Посланца небес» спета. Появление на горизонте парусов преследуемого судна подтвердило блестящие способности капитана «Нортона», а сообщение Батигар о том, что беглецов ему удалось отыскать, заручившись поддержкой ведьмы, сумевшей уловить сигналы живого компаса, заставило друзей проникнуться к Толеро еще большим уважением и почувствовать себя до некоторой степени отомщенными.
В отличие от Заруга, принцесса не только не питала ненависти к старым знакомцам, но, напротив, выказывала к ним явное расположение, ставшее особенно заметным после того, как Толеро приставил к Мисаурэни стражу и приказал ей не отходить ни на шаг. Будучи не то пленницей, не то заложницей и гостьей, Батигар тем не менее пользовалась благорасположением капитана и, разлучившись с Мисаурэнью, тотчас взяла под свою опеку Лив, бывшую помощницу капитана «Забияки», и Китиару, девочку из таверны, судьба которых особенно тревожила северянина.
Обдумав положение, в котором они очутились, Мгал в разговоре с Эмриком и Гилем признался, что все сложилось не так уж плохо. Неожиданно для себя он вдруг почувствовал удивительную легкость и свободу, впервые осознав, каким тяжким бременем лежала на нем ответственность за кристалл Калиместиара. Подобно тому, как неведомая сила заставляет стрелку компаса указывать на север, кристалл, завладев всеми его помыслами, тянул и звал на юг, к сокровищнице Маронды. Кристалл понуждал его идти, когда ноги требовали покоя, приказывал хитрить и осторожничать, когда хотелось быть доверчивым и простодушным. Он делал Мгала умней, предусмотрительней и зорче, чем тот был на самом деле, заставлял избегать неоправданного риска и бояться смерти, но теперь с этим было покончено. В меру своего понимания и возможностей он исполнил завещание Менгера и был наконец свободен.
Свободен! Он может жить и умереть, оглядываться по сторонам или рубить с плеча – как ему заблагорассудится. Однако, когда Мгал вздумал поделиться переполнявшим его чувством с друзьями, Гиль, взглянув на него невидящими, устремленными в глубь себя глазами, сказал, что, похоже, им еще предстоит встретиться с кристаллом, а Эмрик начал говорить что-то о Дороге дорог, но тут крик одного из наблюдателей возвестил о появлении на горизонте «Посланца небес»…
Мгал покосился на друзей, потом на стоявших чуть поодаль девушек и подумал, что на этот раз, скорее всего, Эмрик с Гилем ошибаются: им не доведется более увидеть ключ от сокровищницы Маронды. Магистра едва ли удастся запугать, а Толеро, если он правильно понял Батигар – а та в свою очередь верно поняла мастера Белого Братства, – не так уж стремился завладеть кристаллом. Его вполне устроило бы, если бы тот покоился на дне морском – у Белых Братьев и без сокровищ Маронды дела шли неплохо. Быть может, именно сознание того, что кристалл вот-вот будет погребен в волнах Жемчужного моря, и успокаивало Мгала, придавало уверенности, что долг Менгеру выплачен им до конца. То, на что не мог решиться он сам, должно было произойти в силу стечения обстоятельств и положить конец всем сомнениям и колебаниям.
– Глядите, Толеро, кажется, не намерен вступать в переговоры! – обеспокоенно произнес Гиль, указывая на суетившихся вокруг катапульт людей.
– Прежде чем объявить свои требования, он решил попугать Магистра, – предположил Эмрик, однако бревно, со свистом устремившееся к «Посланцу небес», опровергло его слова. Подняв фонтан брызг, оно с грохотом рухнуло в воду всего в двух десятках локтей от судна, и подобная точность могла означать только одно: стреляли на поражение.
– Однако! – пробормотал Эмрик, когда второе бревно вспенило воду у борта «Посланца небес». – Клянусь Усатой змеей, мастер Толеро не собирается тратить время на болтовню!
– Они отвечают! – крикнул кто-то из команды «Норгона», и в воздухе пронесся горшок с горючей жидкостью. За ним еще один и еще один – баллиста Черного Мага не могла метать бревна и каменные глыбы, но скорострельностью во много раз превосходила катапульты биремы.
– Гасите огонь на катастроме! Намочите паруса! Готовьте абордажный мостик, идем на сближение!
«Толеро решил таранить „Посланца“», – понял северянин и, глядя, как ловко уворачивается от обстрела судно Магистра, пришел к выводу, что недооценил беглецов – они еще попортят мастеру Толеро немало крови.