— Не могу знать, — заявил Вострецов. — Но думаю мы их закидаем гранатами и значительно снизим их численность. Ну и задержим. Всё-таки, думаю, раненых среди них будет немало.
— Ну, выиграете вы минут пятнадцать-двадцать и что толку? Вас троих сначала положат, потом нас троих. Нет, так дело не пойдёт. Сейчас нас пятеро, это в два раза больше. А наша боевая мощь и вовсе в геометрической прогрессии вырастает. Не забывайте, что я тоже кое-что могу. И в случае чего смогу прикрыть.
Я не стал говорить о своей неуязвимости и суперсиле, но, если придётся, они сами всё увидят. К тому же, как по мне, это совсем нечестно. Я в бою стою гораздо больше своих офицеров. Так что это ещё я, быть может, их всех спасу.
Вострецов, хотя и изобразил недовольство, но с императором спорить не стал. Было принято решение встать полукольцом в предполагаемой точке выхода противника и просто закидать гранатами, после чего обстрелять. Выбранные позиции позволяли вполне успешно скрыться от ответного огня.
Я настоял на том, чтобы мне тоже выделили позицию и дали возможность сражаться. Но рядом поместили Истомина, который в случае чего должен был заняться моей эвакуацией. Иными словами, он был назначен телохранителем императора.
Вострецов и Недудко то и дело поглядывали на Анну. И что-то мне подсказывало, глядели они на неё не просто так. Наконец, Вострецов набрался смелости и, как бы ненароком, пройдя мимо, спросил вполголоса:
— Ваше императорское величество, что-то мне подсказывает, противников там немало. А ваша новая знакомая не сможет нам помочь в обороне?
Я задумчиво посмотрел на поручика, прекрасно понимал, чего он ожидает. Но отрицательно покачал головой:
— Нет, не надо девушку трогать. Неизвестно, что она может выкинуть. Лучше девушке вообще отсидеться в сторонке.
Сама Анна испуганно смотрела по сторонам, не совсем видимо понимая, что происходит. Я решил-таки объяснить ей сложившую ситуацию, если она вдруг что-то не поняла.
— За нами погоня, как вы уже поняли. Будем встречать врага. Вот засаду готовим.
На лице девушки промелькнуло много эмоций, в основном испуг, злость и горечь.
— Я к ним не вернусь, — вдруг холодно сказала она, да таким голосом, что у меня мурашки по спине пробежали.
— А мы вас не отдадим, — уверенно ответил я, в упор глядя ей в глаза.
— Дайте мне оружие, — попросила она.
— А стрелять-то вы умеете? — ответил я вопросом на её просьбу.
— Нет, но… — она замялась.
— Себя решила убить? — напрямик спросил я.
Девушка ничего не ответила, но отвела глаза.
— Пока я здесь, тебя никто не заберёт, — ответил я.
— Я знаю, — ответила она. — И вы меня неправильно поняли. Я ведь не этого боюсь. Они вряд ли смогут меня вернуть к себе и продолжить свои опыты. Это я не хочу больше убивать людей, даже таких дрянных, способных на такие преступления. Я на них хоть и зла, но это слишком даже для меня. Я ведь обычная девушка. Я училась, у меня был жених. Он сейчас в армии. Потом война, немцы, а потом каких-то два месяца, и вот я уже жуткий монстр, способный убивать голыми руками. Я боюсь не того, что меня могут забрать снова в плен, а того, что я могу ещё натворить ради того, чтобы не вернуться.
Я же призадумался. Надо будет потом, когда будет поспокойнее, провести долгую беседу с этой девушкой по поводу чувства её вины, а также по поводу того, о чём стоит беспокоиться, а какие деяния следует забыть.
Да, на её долю упала такая ноша, которую не всякий взрослый мужчина выдержит. Но жизнь такая штука, что не готовит никого заранее к тем испытаниям, что им предстоят. Но раз уж так вышло, то стоит ей понять, что многие люди могут быть пострашнее самых жутких монстров. И даже закон ратует за то, чтобы таких монстров в человечьей шкуре лишать жизни за их злодеяния. Но если уж нет для них шеренги солдат с ружьями, чтобы их расстрелять, то может и вот такой монстр, который разрывает их на части, тоже подойдёт, как бы бесчеловечно это не звучало.
Возможно, во мне сейчас говорит гнев, поэтому этот разговор я отложу чуть на попозже, когда голова будет ясной, мысли придут в порядок, но обязательно ей всё расскажу о том, что об этом думаю. Пока что принялся проглаживать её по спине, напитывая своей лечебной энергией.
— Аннушка, нам подготовиться надо, а ты лучше вздремни пока. И ни о чём не переживай.
Я подложил ей под спину свой бушлат и помог улечься. Девушка благодарно кивнула, а затем снова уснула.
Да уж, моя способность открывается с новой стороны. Так могу, получается, ещё и бессонницу лечить. Потом посмотрел на её спящее, милое личико и поймал себя на мысли, что если уж совсем будет хреново, то от помощи такого монстра я бы конечно не отказался. Такой засадный полк нам будет очень кстати. И в то же время надеюсь, что до этого не дойдёт. Я бы не хотел, чтобы ей прибавилось груза к тому чувству вины, что она на себе несёт. Хотя тут тоже палка о двух концах — как бы она, разойдясь и уничтожая своих врагов, нас заодно на ремни не порвала.
Убедившись, что девушка уснула, я отправился к Истомину, который внимательно оглядывал обстановку. Все бойцы уже заняли позиции, хотя согласно ощущениям Истомина, которые он испытывал благодаря своей способности, враг появится не раньше, чем через 10–15 минут.
Я тоже огляделся. В лесу было довольно темно. Погода была пасмурная, да ещё и лёгкий туман поднялся. Сквозь него можно было что-то разглядеть, но обзор он всё равно ограничивал.
Немного подумав и ещё раз оглядев «экспозицию», решил, что вряд ли оставаться здесь с Истоминым — это достаточно продуктивно.
— Господин поручик, — обратился я к нему. — Я пойду тогда к Анне, с ней побуду. Действительно, если буду находиться с вами, буду только заставлять вас дёргаться и лишь отвлекать от основной задачи.
Истомин посмотрел меня, приподняв брови, однако, немного подумав, кивнул.
— Хорошо, вы будете в том овраге, где Анна?
— Да, я буду там. В случае чего, буду готовиться к эвакуации. Вы уж здесь не плошайте. И желаю вам победы.
А я наложил на себя полог невидимости.
Истомин заозирался, удивлённо выпучив глаза. Он такого явно не ожидал, а я своей способности не афишировал.
— Без паники, — шепнул я заволновавшемуся офицеру. — Это способность у меня такая, чтобы не было видно. Вы здесь будьте, а я, как говорил, отойду.
Истомин лишь удивлённо покивал и снова принялся оценивать обстановку.
Я же двинулся сначала назад, как и обещал, но изначально я задумал, конечно же, другое. И принялся обходить нашу засаду по большой дуге, чтобы не побеспокоить никого и не вызвать подозрений у офицеров.
На ходу убедился, что обоймы вынимаются из карманов достаточно удобно и приготовил свой автомат. Английский «Стэн» — это не наш ППС, но сойдет. Я уже подметил для себя удобную позицию, где и под пули своих и не попаду, и всё поле будущей битвы буду видеть, как на ладони. А когда бой начнётся, ударю преследователей в спину из той позиции, где они будут этого совсем не ожидать.
Кстати, сапёрную лопатку я тоже из лагеря прихватил, хоть у меня к ней и предубеждение — не очень-то я люблю кровавую рукопашную. Но и от рукопашной схватки порой не уйдёшь. Главное, чтобы у противника не нашлось кого-то с даром обнаружения невидимок, а то мне тоже придётся не сладко, даже с моей невидимостью. Всё-таки неизвестно, сколько там бойцов. Истомин что-то говорил про 2–3 десятка. Ну вот и посмотрим. Всё-таки тогда, когда в жилой деревне мы схлестнулись с полноценной ротой немецких солдат, хорошо вооружённых, обученных, да ещё и с пулемётами, я себя неплохо показал и немало врагов положил собственноручно.
Ещё раз оглядев облюбованное место и заняв позицию, я принялся ждать. А ждать осталось совсем немного. Прошло по ощущениям ещё 5 минут, после чего на небольшую поляну вступили солдаты в немецкой форме без знаков отличия.
Было заметно, что это не мародёры и не дезертиры, а профессионалы своего дела. Шли они цепью, страхуя друг друга, да оглядывая кусты и посматривая на ветки деревьев — не угнездился ли где снайпер?