– А тот, бледный.
– Кхе-кхе, а мне – дракона, – вздохнул рулон черной ткани, внутри которого прятался Стукнутый Черный, самый скрытный герой на свете. – Аж руки зачесались, так прямо захотелось его убить. А о чем мы, кстати, разговаривали?
– О мажях для пояшницы, – напомнил Брежен, получивший за геройскую карьеру наград больше, чем все олимпийские чемпионы вместе взятые. – Или от пояшницы, это уж как пошмотреть…
И герои погрузились в пенсионный разговор о болячках и о том, как с ними бороться.
А стражники шли себе и шли, пока около самой Молоточной площади не наткнулись на еще один патруль. Вел его лейтенант Клячисон, чья неуничтожимая бодрость была сравнима лишь с его же тупостью.
– Ха-ха! Вот и они! – затараторил он, едва увидев коллег. – Слышали новости? На левой окраине труп нашли!
– Эка невидаль, – проворчал Лахов. – Их в городе каждый день десятками находят. Вот если бы труп не нашли…. Тогда о-го-го.
– Да не, не обычный труп! – Клячисон замахал руками, создав небольшой ветерок. – А с вырванным горлом! И говорят, что уже не первый! И не второй! А третий или четвертый! Это маньяк!
– Враки, – махнул рукой Калис и со скрежетом почесал затылочную часть шлема. – Маньяк тут не выживет.
И в этом сержант был прав. Любой маньяк, попав в город, где убивают так же легко, как сморкаются, а на кровожадные ужимки не обращают внимания, получит стресс, невроз и быстро покончит с собой.
– Тогда кто? – нахмурился Клячисон.
– А какая разница? – пожал плечами Лахов. – И кто жертвы?
– Старьевщик, нищий… Точильщик ножей…
– Слава богам, – вздохнул лейтенант. – Беднота. Значит, нас не заставят это расследовать. Понятно, что, когда убивают богатея, всем есть до этого дело. Если прирезали нищего, то никто о нем и не вспомнит…
– И беспокоиться не о чем, – сделал вывод Калис. – Ну что, пойдем, изобьем хоть кого-нибудь?
– Зачем? – спросил Форн Фекалин.
– Чтобы скучно не было, – пояснил Ргов. – А то ходят тут всякие, нагло дышат тем же воздухом, что и мы…
– Да, кстати, – Лахов посмотрел на Форна, – а где ты снял жилье?
– На левой окраине, на улице Семи Струн.
– Тогда будь осторожнее, ха-ха, – предупредил Клячисон. – А то вдруг это и правда какой-нибудь маньяк.
И два патруля разошлись, точно корабли в море.
Арс пошевелил руками, напрягся, и деревянная табличка, выглядевшая девственно-чистой, занялась бирюзовым огнем. Огонь погорел немного и сложился в буквы. Те забегали, словно букашки, и образовали два слова:
«Коралия Аморалия».
Витрина, на которой висела табличка, содержала в себе чучело существа, выглядевшего так, словно на него уселся тролль. Сел, а потом еще хорошенько повозил тяжелой задницей.
Плоская харя, круглый рот, выпученные буркала и торчащие во все стороны то ли лапы, то ли шипы.
– И почему она аморалия, интересно? – спросил Топыряк и взялся за торчавшую из банки с краской кисточку.
– Плохо вела себя, типа, – предположил Рыггантропов, возившийся у пустой на первый взгляд витрины.
На самом деле в ней стоял прозрачный хмырь, вымерший хищник из породы халявщиков. Когда-то он водился в крупных городах, где питался пивом из кружек набравшихся посетителей. Понятное дело, такое поведение никому не нравилось, и хищника с помощью магов истребили.
Как ни странно, жалоб на пропажу пива из кружек меньше не стало.
Похоже, хмыри эволюционировали и научились быть невидимыми даже для поисковых чар.
– Наверно, – кивнул Арс. – И за это ее наказали.
– Шшшш, – подтвердил Тили-Тили.
В музее студенты трудились второй день. Вчера закончили с залом, посвященным всяким занятным растениям, вроде дуба редкого, конопли самородной (которая размножается косяками) или хищной яблони, что заманивает мальчиков и девочек замаскированной под качели удушающей плетью.
Сегодня обновляли таблички в зале, отведенном вымершим тварям.
За два дня успели привыкнуть к тому, что Простодрэль умеет подкрадываться бесшумно даже в домашних тапочках. Увидели кучу разных диковинок, в том числе одного посетителя музея.
Судя по ошарашенной физиономии, он зашел сюда случайно.
А в остальном все было до зевоты тоскливо. Краска пахла, кисти шуршали, студенты работали.
– Готова, – сказал Арс, покончив с аморальной коралией. – Так, кто у нас следующий? Ух, какой красавец…
В соседней витрине стояло чучело существа, формой тела похожего на человека. Только вместо кожи тут была чешуя, вместо ногтей – острые длинные когти, а глаза напоминали змеиные.
И на голове торчал цветастый гребень, отдаленно похожий на петушиный.
Рыггантропов на мгновение оторвался от буквы «Ы», с которой любовно сражался уже полчаса.
– Да, – сказал он, оглядев страхолюдную тварь. – Такого у нас в Ква-Ква я не видел. И это странно.
– Сссс! – В шипении Тили-Тили послышалось легкое беспокойство.
– Посмотрим, кто это.
Топыряк повторил простенькое заклинание, вызывающее призрак сгинувшей надписи. Вновь засуетились голубые буквы, и в воздухе над табличкой повисло слово «ЗМЕЕМОРФ».
– Вон как его зовут. – Арс почесал в затылке. – Кажется, нам про них рассказывали. В курсе истории, что ли…
– Хбульп чавк хлюп, конечно, рассказывали, – сказал появившийся точно из воздуха Простодрэль. – Во дни моей молодости о них еще помнили. Горульп опасные были существа.
– И чем же?
– Салюльк да, вы на лекциях, похоже, спали. – Эльф поглядел на Арса презрительно. – Это не просто хищник. Он вылельм разумен, невероятно кровожаден и умеет менять облик.
– Сссс!
– О.
– Типа?
– Пальп ненаучно говоря, превращаться в человека. Эльфа. Большую собаку. Толстого гнома или тощего тролля.
– Почему тощего? – спросил Топыряк.
– Чтобы хляк масса примерно совпадала. Змееморфы жили в горах и воевали со всеми, кто оказывался рядом. Пленников просто-напросто съедали. Это всем каруляв марлювк надоело, и их уничтожили. Истребили до последнего. Только чучела от них и остались.
– Э… точно, вспомнил, – сказал Арс, но постеснялся упомянуть о том, что на лекции, посвященной войнам со змееморфами, вовсе не дремал, а играл в карты на задней парте. И проиграл тогда целых два бубля.
– Да? – Простодрэль ехидно прищурился и погладил себя по бороде. – Тогда на сегодня, я думаю, хватит. Завтра жду вас в то же самое время.
Он усмехнулся и затопал прочь, поскрипывая суставами и шаркая ногами.
– Почему мы не слышим, как он подходит? – спросил Арс, с удивлением разглядывая непонятно откуда взявшиеся на мантии пятнышки краски.
Судя по тому, что они появлялись всегда, как бы аккуратно ты ни работал, краска обладала не только разумом, а еще и вредным характером.
– Эльф, типа, – сказал Рыггантропов так, словно это все объясняло.
Но на самом деле это и вправду все объясняло.
Эльфы могут посоревноваться с кошками за самую бесшумную походку во Вселенной.
Даже старые, лысые и бородатые.
Засунув кисточки обратно в банки с краской, студенты зашагали к выходу из музея. У дверей попрощались с Пасюком, и тот очень осторожно кивнул в ответ. Для зомби, чья голова пришита нитками, в этом движении жизненно необходима осмотрительность.
Снаружи Арса, Тили-Тили и Рыггантропова встретили немного вонючие ква-квакские сумерки. Сегодня, в день Опрятной Свиньи десятого месяца, природа вдруг вспомнила, что наступила осень, и в небо над городом были доставлены серые тучи.
Сейчас они старательно прыскали холодным дождем.
– Ну что, по пиву? – предложил двоечник.
– Можно, – кивнул Топыряк и поглядел на йоду. – А ты что скажешь, Трали-Вали?
– Шшшшш!
Рыггантропов осклабился:
– Одобряет, ушастый. Я знаю отличную пивную неподалеку.
Тут Арсу и Тили-Тили стоило насторожиться. Обычно за фразой «я знаю пивную неподалеку» следуют долгие поиски, много ругательств, ноющие ноги. А в конце – очень неприятное открытие, что пивная на самом деле пельменная и что пива в ней не наливают.