Утром я еще сумел разговориться и с муллой Шаназаром, секретарем ишана, и узнал от него новость, в то время ошеломившую меня: по словам муллы, Гер-сердар — это немецкий полковник, давний друг воинов ислама в Турции и Сирии. Здесь же, чтобы не смущать правоверных, он выдает себя за турка, но близкие к ишану люди, дескать, знают истину. Я тогда подумал: этот Гер, видимо, и навел относительный воинский порядок в ставке Хаджи-ишана.
Всю правду об этой личности мы узнали позже, когда ишан бежал за границу и мы захватили кое-кого из его помощников. Оказалось, Гер-сердар, «полковник Герр» — не турок и не немец, а чистейший англичанин, британский агент. Его двойной маскировкой «Интелледжентс сервис» пыталась заморочить голову всем — и друзьям, и врагам. Но в конечном счете, без успеха.
Два дня спустя мы, все трое, были в лагере отряда под Беширом. Красные части стягивались по правому берегу Аму к Керкичи.
Крепость в Ходжамбасе нами была оставлена. Мы получили сведения, что возле Ходжамбаса опять появились шайки Баба-мергена. Наш отряд оставался в «зеленой крепости» близ Бешира, и нам было поручено разведать обстановку, а затем очистить район Ходжамбаса.
Я выслал несколько групп бойцов под видом мирных дайхан и сам тоже не утерпел: отправился с Ишбаем пешком к аулу Сурхи. Оделись как поденщики издалека. Сначала мы спрятались вблизи дороги, ведущей в село из песков, и полдня наблюдали: похоже, врагов здесь не было. Люди работали на полях, убирали последнюю солому, сухие травы на корм скоту. Кое с кем мы заговаривали — нет ли, мол, людей побогаче, к кому нам можно бы наняться работать. Как я и ожидал, баи, по рассказам местных жителей, подались к Ходжамбасу, в «войско ислама».
Внимательно разглядывая все вокруг, мы пришли в аул. Здесь было малолюдно. У одной из мазанок полная женщина разложила на кошме мотки овечьей шерсти, расчесывала ее, видимо, собираясь прясть. Приглядевшись, я едва не вскрикнул: то была Огульбек, наша односельчанка, вместе с которой играли еще в детстве.
Подумав, направился к ней, Ишбай за мной следом. Огульбек заметила меня — и тотчас узнала:
— Нобат! Неужели ты? Откуда взялся?
На лице — и удивление, и радость. Я не ожидал, что она сразу признает меня, это было опасно.
— Огульбек, — заговорил я, подойдя вплотную. — Здравствуй! Верно, это я. Только не нужно кричать, этим можешь повредить мне.
— Вий!.. — она испуганно прижала к губам концы платка, начиная кое-что понимать.
— Не бойся, — успокоил я. Мы зашли за калитку, Ишбай сел поодаль, наблюдая за улицей. — Ты здесь живешь? Есть кто-нибудь дома? И не называй меня по имени…
— Хорошо, — она кивнула, потом, оправившись от волнения, стала рассказывать. Да, она хозяйка этой мазанки, ее продали замуж сюда, в Сурхи. Муж сейчас в поле. Был ребенок, умер. Здесь, на чужбине, тоскливо.
Я догадался: мужа она не любит. И теперь рада улучаю пожаловаться хоть кому-нибудь на свою горькую судьбу. По ее словам выходило: муж — не то больной, не то слабоумный, жить с ним — несчастье.
— Да еще такие страшные настали времена — всюду вражда, кровь. Что у нас в Бешире, не знаю. Живы ли родные? Ведь и там сражались, многих, слышно, убили…
— Да, война идет всюду. А скажи, у вас побывали люди Баба-мергена?
— Ох, чтоб им, окаянным! — у Огульбек лицо исказилось от гнева и отвращения. — Головорезы, грабители, бесстыдники! Девушку соседскую… Ох, и не сказать, что с ней сделали! У нас забрали двух овец. А ты… ты ведь… — она испуганно умолкла.
— Да, ты, Огульбек, угадала: я из тех, кто не дает головорезам Баба-мергена издеваться над мирными людьми. Но покончить с этим злом нелегко. Скажи: хочешь ли ты в этом помочь нам?
— Помочь? Но как? Ведь мне, женщине, брать в руки оружие неподобает. А то бы, право, я не побоялась…
— Нет, можно по-другому помочь. Скажи, твой муж тоже так относится к бандитам, как ты?
— Ох, ну его!.. Не поймешь, что у него на уме. Ты посоветуй, что нужно сделаться лучше сама.
— Прежде всего запомни того парня, что со мной. Он наведается к тебе. А ты должна сказать ему, появлялись ли в ауле враги, сколько их, чем вооружены, откуда направляются. Жаль, что муж твой не годится для таких дел. Нужно бы кому-то побывать в Ходжамбасе.
— Да ведь мы часто возим туда на базар солому, хворост! В пятницу я поеду, ишака нагружу…
— Хорошо. Погляди там внимательнее. В субботу придет мой посланец, все, что увидишь, — запомни, расскажи ему. А главное: никому ни слова о том, что виделась со мной. Понятно?