— Донди, ты как будто избегаешь нашего дома. Столько ж виделись…
— Нобат, ну что ты говоришь! — она зарумянилась, опустила глаза. — Неужели не понимаешь? Твоя мама только и говорит о тое, и у нас готовятся. Разве ты забыл паши обычаи? А если б моя воля… Сам ведь не взял меня с собой, помнишь?
— Да, ты права. Значит — той? — я осторожно прикоснулся к ее ладони, она была горячая. — Ты веришь, что я… люблю тебя, как прежде… нет, сильнее?
Донди еще ниже склонила голову. Щеки у нее пунцовели. Правая рука девушки по-прежнему была в лубках. Нужно будет попросить нашего доктора приехать.
— Донди, скажи, а рука у тебя не болит?
— Теперь болит меньше. Но, знаешь, я и левой все научилась делать. Конечно, той нельзя устраивать, пока совсем не поправлюсь, — она подавила вздох.
— Погоди… Наш доктор приедет, он посмотрит. Да, той… Со дня на день можно ожидать победы там, у Керки. Но раньше я не имею права отлучиться, это ты должна понять. И объяснить нашим.
— Я понимаю, Нобат. И буду ждать тебя, сколько нужно.
Мы простились. К вечеру, поговорив еще с матерью, убедив ее в необходимости повременить со свадебным пиром, я с Ишбаем отправился в обратный путь.
…Оказалось, что к Самсоново со стороны Карши уже приблизился первый поезд с восстановителями. В то же время поступил приказ из Керки: занять позиции вдоль берега, в местах, где могут пристать каюки. Начинается наступление на врага к северу от Керки, мы должны не допустить высадки его отрядов на правом берегу.
События на левом берегу развивались стремительно. Удар по противнику был нанесен одновременно с трех сторон по суше и со стороны реки — артобстрелом с пароходов. В двух пунктах высадились наши десанты. Почти никому из окруженных бандитов не удалось уйти. Угроза Керки с севера была ликвидирована. Наши бойцы выловили на правом берегу до сорока беглецов. Однако самого Хаджи-ишана среди убитых и пленных не оказалось — он успел уйти в Чох-Петте.
Три дня спустя после сражения к северу от Керки было объявлено, что наши силы перебрасываются к югу, под Астана, где завершалось окружение большого скопища врага. В то же время на правом берегу в крупных аулах учреждались постоянные гарнизоны частей Красной Армии и бухарских революционных войск.
Нашему отряду в качестве пункта дислокации был назначен Ходжамбас. Из Чарджуя в войска выехал представитель командования Туркфронта и ревкома Бухарской республики, чтобы вручить награды отличившимся бойцам и командирам после окончания всех боевых операций в районе Керки.
Три дня продолжались бои на юге, у Чох-Петте — Астана. Враг был отрезан и от реки, и от границы. Бои завершились его полным разгромом. Лишь единицы смогли прорваться сквозь кольцо наших войск, скрыться в песках и в тугаях, а потом пробраться в Афганистан. Удалось бежать и Хаджи-ишану с его британским советником.
Сотни винтовок английского производства достались нам после боев под Керки. Напрасно империалисты слали оружие, своим наймитам — оно не спасло их от разгрома и бесславной гибели.
Видя бессилие сердаров, нагнавших страх на народ, дайхане в аулах по обоим берегам Аму немного воспрянули духом, поверили: пришло освобождение, больше не вернутся страшные времена эмирского гнета. Нам было приказано проводить в селах беседы о повой власти, о задачах Красной Армии, о том, как живут трудящиеся в Советской России. Комиссар Иванихин простыми, хорошо понятными словами рассказывал о партии большевиков, о Ленине, постепенно вытравлял из сознания темных людей злобные и нелепые измышления, распространявшиеся баями и муллами.
Мы сообщили народу и о положении в Бухаре, о взятии столицы эмирата и о бегстве самого эмира, который, как нам теперь стало известно, пытался закрепиться в Душанбе, но под давлением революционных войск вынужден был убраться в Афганистан. Люди слушали такие беседы с широко раскрытыми глазами, не решаясь верить: столько лет им в сознание вдалбливали ложь о «всемогуществе» эмира — друга «белого царя» в Петербурге.
С одним из пароходов прибыла почта из Чарджуя и Ташкента. Я получил долгожданное письмо от Александра Осиповича. Далеко же отодвинулись от меня, сделались похожими на сон недавние события моей жизни в России! Богданов писал, что все здоровы, хотя год был трудным, голодным. Топя вернулась с фронта, хочет пойти учиться на врача. Все шлют приветы мне, моим близким. Спрашивают: женился ли я на Донди? Александр Осипович от имени петроградских рабочих-большевиков поздравил меня, моих земляков и боевых товарищей с крушением эмирата, провозглашением Бухарской республики. «Пиши, Коля, не забывай стариков!» — закапчивалось это письмо, такое дорогое для меня. Ответить я решил — если все пойдет благополучно — уже после свадебного тоя.