Полгода спустя, когда в Восточной Бухаре объявился Ибрагим-бек, крупный басмаческий вожак, и власти республики отовсюду собирали силы в помощь войскам Бухарского фронта, Азиз-Махсуму с отрядом предложили участвовать в операциях, отправиться на восток — в горную область Локай. Азиз согласился и со всем своим отрядом не одну неделю провел в боях с басмачами, которые в конце концов были разгромлены. За личную доблесть, мужество, умелые действия во главе отряда Азиз-Махсум был награжден орденом Красного Знамени Бухарской НСР. Он прожил долгую жизнь, ни разу не сойдя с верного пути, который выбрал однажды и бесповоротно.
Спрямляется русло жизни
Зимой того же года — двадцать второго — важные новости достигли Керки и всех аулов округа: в Москве, на съезде Советов, было образовано великое и могучее государство трудящихся — Союз Советских Социалистических Республик. Бухарская НСР входила в Союз на договорных началах.
О том, как было встречено известие об этом событии в столице республики, Нобату рассказал Владимир Александрович, прибыв из Бухары с очередного партийного съезда.
— Знаете, кто сейчас представитель союзного правительства при нашем Совете народных назиров? — спросил Ефимов. — Орджоникидзе Григорий Константинович! Серго — так издавна его называют в партии. О, это орел! Слышали про него?
— Слышал. В Питере, накануне Октября, мои товарищи в полку, большевики, говорили: Орджоникидзе и с ним наш Феликс Эдмундович Ленина в подполье оберегают. Где скрывался Ильич, мы тогда не знали, конечно. Оказалось, в Разлизе, неподалеку от станции Левашово, где стоял наш полк… Знаете, Владимир Александрович, мы, солдаты, поезд с Лениным встретили и проводили, на перроне нашей станции держали караул…
— Вот как? А в партии вы совсем недавно, хотя в перевороте октябрьском участвовали, в боях за Петроград. Почему же?
— Владимир Александрович, не забывайте, — Нобат невесело усмехнулся, — все-таки я сын Лебаба. Сразу было не решиться, себя достойным не считал… Только в Фергане почувствовал: теперь оправдаю звание большевика.
— Что ж, не торопились — это правильно. Зато решили твердо. А сейчас, дорогой Нобат, будем смотреть в завтрашний день. Не хочу вас интриговать, но все же… Сейчас я ожидаю из центра, от ЦК партии Бухары, важных депеш. Определенно это коснется и вашей дальнейшей судьбы, вашей службы.
— Скоро ли ждать новостей? — Нобат почувствовал знакомое, все еще не забытое волнение.
— Скоро. Днями.
Не пришлось долго Нобату раздумывать о том, что его ожидает. Сразу после начала нового года его опять вызвал Ефимов.
— На пороге больших перемен стоим мы все, товарищ Гельдыев. Сейчас в новом, всесоюзном ЦИКе и Центральном Комитете РКП большевиков поднят вопрос о национальном размежевании территории Средней Азии. Иначе говоря, речь идет о переделе границ нынешних Туркестанской автономной, частично Киргизской[13], а также обеих народных республик — Бухары и Хорезма, с выделением национально-административных единиц. Прежде всего, очевидно, будут созданы союзные республики — Узбекская и Туркменская. Согласно указанию Ильича. Наша Бухарская республика — государство переходного типа. Его роль сейчас постепенно будет сведена к тому, чтобы подготовить нац-размежевание тех народов, которые населяют республику. Понятно, какие дела? Ваш народ будет иметь свое самостоятельное государство! Впервые в своей тысячелетней истории, не так ли?
— Да, впервые. А мечтают о своем государстве туркмены испокон веков. Поэты наши столько стихов об этом сложили! Великий Махтумкули еще два столетия тому назад предсказывал, что туркмены в конце концов обретут единство.
— Революция претворяет в жизнь вековые чаяния народов, в этом ее сила и величие. Вот сейчас нам предстоит пережить крупнейший поворот в истории целого края. И в качестве одного из первых актов намечается создание местных партийных органов на территории Бухарской республики. На бюро окружкома мы наметили кандидатуры секретарей райкомов партии. В Ходжамбас думаем первым секретарем рекомендовать вас, товарищ Гельдыев. Уверен, в центре утвердят. Ваше согласие?
— Сразу секретарем? — Нобат ожидал новости, но не такой, он был в сильнейшей степени озадачен. — Но, Владимир Александрович… ведь у меня нет опыта партийной работы!
— Знаем, все учитываем. Но на ответственных постах кадры нужны абсолютно надежные. Главное — именно это! А остальное… Вы — плоть от плоти трудовых дайхан, остались для них своим, близким — такое впечатление от всей вашей биографии складывается у окружной парторганизации, у меня лично. Это — залог того, что научитесь и мирной организаторской работе. Мы убеждены и верим вам! Подумайте, время есть. Свои возможности взвесьте, учтите свои намерения. Научитесь искусству партийного руководства пока в скромном масштабе одного района. Правда, нового! Вот… Одним словом, подумайте. Бюро окружкома в начале следующего месяца.
— Хорошо. Если партия считает нужным… Но я все же хочу подумать, внутренне подготовиться.
— В любое время прошу ко мне, буду рад выслушать.
До решающего разговора на бюро Нобат отпросился на три дня в Бешир. Дома, в семье, все оказалось благополучно. Донди, на последнем сроке беременности, подурневшая, но светящаяся изнутри той особенною красотой, которой природа отмечает будущую мать, была рада нежданному приезду мужа. Но, как обычно, чувства свои выражала сдержанно. Никому из близких Нобат не говорил о возможных в недалеком будущем переменах в его судьбе. Поделился только с верным другом Бекмурадом. Тот рассказал о положении дел в ауле. Главное порадовало Нобата: присмирели калтаманы, повывелись, теперь торговые караваны беспрепятственно ходят через Кизылкумы на Камачи и Карши. О сдаче Азиз-Махсума с людьми, о действиях его отряда на службе у власти здесь тоже были наслышаны. Как всегда, реальность приукрасили вымыслом. Сам Азиз-сердар приобрел черты почти сказочного богатыря, красного героя, перед которым трепещут калтаманы всего Лебаба. Качествами дьявольски хитроумного, изворотливого и удачливого дипломата молва наградила Нобата Гельдыева.
«Пускай! — снисходительно думал Нобат. — Страху нагнать побольше на врагов — это полезно».
Зимой азизовцы и бойцы самообороны приводили в чека уже не только пленных калтаманов, но эскортировали немало таких, которые сдались добровольно.
Все, что Нобат увидел и услышал в родных местах, заставило его еще глубже задуматься над предложением Ефимова. Да, дело ясное: нужно соглашаться, занять пост, на который выдвигает партия!
Вскоре были образованы районные оргкомитеты партии. В Керки состоялось заседание окружного бюро. Нобата Гельдыева в числе других утвердили секретарем райкома. Вскоре он выехал в Ходжамбас. Конечно, пока один, без семьи.
То были месяцы, когда широким потоком в Бухару двинулась подмога из РСФСР, согласно только что заключенным соглашениям об экономическом сотрудничестве двух братских республик. Поезда везли оборудование для текстильных фабрик, мануфактуру, новые сельскохозяйственные орудия, семена, медикаменты, десятки работников были направлены в республику из Туркестана — партийные и комсомольские организаторы, агрономы и зоотехники, врачи, учителя. Правительство республики торопило местные органы власти с проведением тех мероприятий, которые уже давно предусматривались конституцией — она была введена в действие после победы народной революции, в октябре двадцать первого года, — и позднейшими законодательными актами, однако все время откладывались в таких отдаленных и отсталых округах, как Керкинский.
Не успели Нобат и командированные с ним из округа работники райкома оглядеться на новом месте, как из центра в исполком прибыло распоряжение: начать подготовку к выборам в Советы народных депутатов, как именовались в республике основные органы власти. Соответствующие указания от ЦК компартии Бухары получил и только что созданный Ходжамбасский райком.
То и другое задания имели в условиях, когда укрепляется народная власть, важнейшее политическое значение. Это должно было стать абсолютно ясным каждому члену партии. Потому, только-только успели обосноваться, заняв под районный комитет пустующий дом бежавшего с эмирскими полчищами эмлекдара — местного сборщика налогов, из ЦК поступила новая директива: развернуть сеть политической учебы среди коммунистов с привлечением желающих беспартийных, как тогда называли — сочувствующих. Инструктора политучебы в ближайшее время будут присланы, а пока, на первых порах — обходиться собственными силами.