Олеся Гончарова
Дорога к дому
– Следующая остановка «Сквер», – женский голос на записи ойкнул, подпрыгнул вместе с автобусом под аккомпанемент водительской ругани и обиженно замолчал. «Пора…» – Полина осторожно потянулась к выходу, ни на секунду не выпуская поручни из рук. Это и уберегло её от падения, когда автобус тряхнул всем естеством, прервал свой бешеный аллюр и, раздражённо фыркнув, открыл дверь. Три шага по ступенькам вниз – ну, здравствуй, малая родина! Она глубоко вдохнула этот особый, знакомый с детства воздух и осмотрелась.
Слева всё так же врастали в землю два широкоплечих близнеца – два цветных двухэтажных дома: нижний ярус розовый, верхний – жёлтый. «Надо же, прям как у нас, – пронеслось в голове у девушки и отозвалось в груди. – И как я раньше не замечала?» В одном из них ещё теплилась жизнь: на первом этаже работал продуктовый магазин, в котором тридцать лет назад тайком от родителей (нельзя! опять ангина будет!) маленькой Поле покупали мороженое, плодово-ягодное – самое вкусное; кое-где в окнах виднелись цветы и выглядывали любопытные кошки. Во втором доме почти все окна были выбиты или заколочены, и только между аптекой и парикмахерской горела вывеска «Живое пиво». «Какая ирония, – с сожалением заметила девушка, – живое пиво в мёртвом доме».
Из-за полузаброшенного здания, будто стесняясь собственного роста, как подросток, неуклюже выглядывала одинокая высотка: наследие бурных 90-х, если верить выложенной с торца надписи из красного кирпича – 1992 г. А дальше сплошь частные дома и дворы до самого переезда, точнее, до «Кукушки» – только бы поезд не стоял! Полина хоть и прожила несколько лет возле путей, так и не переборола страх и не научилась перелезать под поездом, как делали все местные. В этот раз повезло: путь свободен. За линией «Кукушки» горделиво, как маленький перевал, возвышался старый железнодорожный переезд, теперь облагороженный каменными ступеньками, поручнями и даже пандусом. По прямой к нему было не пройти – только змейкой, как в аэропорту. Цивилизация медленно, но неумолимо захватывала и этот удалённый уголок.
Полина спустилась к дороге, ткнула кнопку светофора, улыбнувшись тому, что больше не нужно вставать на цыпочки и изо всех сил тянуться к заветному кружочку, дождалась зелёного сигнала и перебежала дорогу. Вот оно – место, где прошло её детство, настолько раннее, что воспоминания с трудом пробивались через туманную дымку и были не яркими и чёткими, а наоборот – выцветшими и как будто не в фокусе. Дома, деревья, улица – всё, что когда-то казалось большим, теперь выглядело игрушечным и каким-то ненастоящим. И всё же узнавать было приятнее, чем вспоминать.
Её взгляд привлёк свежеокрашенный блок почтовых ящиков, который бросался в глаза на фоне выцветших домов и заборов. Она хорошо помнила день, когда его установили –большое событие для всей улицы! Особенно запомнился маленькой Полечке необычный цвет – тёмно-зелёный: она раньше никогда таких не видела – только синие да голубые. А теперь в этом блоке у них был собственный красивый ящик. Один. На семью. Девушка тяжело вздохнула. «Жаль, никто не ведёт статистику семей, – подумала она. – Например, за такой-то год столько-то кровных родственников стало совершенно чужими людьми и далее разбивка по причинам: квартирный вопрос, личная неприязнь, непримиримые разногласия, смерть. Захватывающее было бы чтиво».
С этой мыслью Полина подошла к цветущей яблоне и повернула налево – к дому. Постучала в форточку и опять поймала себя на сравнении: было время – она даже до подоконника не доставала… Подождала немного и постучала ещё раз, уже громче. Недалеко залаяла собака. «Теперь точно услышит», – девушка заглянула в просвет калитки и увидела, как распахнулась дверь дома:
– Иду, иду, иду.
– Не торопись. Потихоньку иди.
Лязгнул замок, и калитка со скрипом открылась.
– Привет, Полюся! – Тётя Соня высунула из-за синей двери загоревшее под майским солнцем морщинистое лицо. Только она называла её Полюсей, и «Полюся» не протестовала. В конце концов, именно тёте она была обязана своим именем: та в последний момент уговорила её родителей не называть ребёнка Анфисой. «Ишь чего удумали?! Что за кошачье имя?!» – возмущённо громыхала на весь дом тётя Соня.
– Привет! – чмокнула подставленную морщинистую щёку.
– Я закрою. Ты проходи сразу на кухню. Не разувайся.
Полина зашла в дом. Она не любила сюда приезжать – слишком уж он отличался от дома её детства. Не висела плитка с лебедями над кухонным столом, а в углу не стояли иконы. На потолке виднелись коричневые следы подтёков, вокруг куча хлама. Половина дома закрыта на замок. Разрушающийся и пустой – а она помнила его другим: с жёлтыми стенами, розовым фундаментом и голубыми окошками, наполненным разными звуками… жизнью.