Раздались неуверенные смешки.
– Лейн Александер, – голос старого кона вмиг обрел остроту мономолекулярного резака, – шаг вперед!
Не по годам высокий, но очень тонкий и угловатый юноша, с резкими чертами лица, послушно выступил вперед.
– И второй – тоже, – прибавил Норион, глядя в упор на стоявшего по соседству с первым мальчишку. – Ты тоже, Влад.
Влад лейн Александер, сокрушенно повесив голову, присоединился к старшему брату.
– И что тут у нас? – намеренно добродушно поинтересовался наставник, оглядывая провинившуюся парочку с головы до ног. – "Горошинки" отыскали смешинку?
В толпе мальчишек раздались тихие смешки. "Горошинки" – как за глаза, да и в лицо, нередко называли братьев Александер за прямо-таки общий характер и одну на двоих тягу к нарушению дисциплины – успели насолить многим, и далеко не один из их сокурсников уже успел стал жертвой их общей любви к проделкам и шуткам.
– Может, вы будете столь любезны и сообщите и нам, сирым, что же такого смешного вы услышали, – проникновенно вещал тем временем Нориан, всем лицом и осанкой выражая печаль. – Нет? Не хотите? Вы такие жадные, что не желаете делиться с остальными? Ай-ай-ай, вот никогда бы не подумал, что в славном роду Александеров есть такие скопидомы!
Наставник всё ещё говорил, его лицо всё так же оставалось наигранно унылым, а в руке, словно по волшебству, возник вдруг увесистый металлический магазин от разобранного пульсара – остальные части учебного оружия продолжали спокойно лежать на столе.
Магазин же, словно живя собственной жизнью, взмыл в воздух и с отчетливым шлепком впечатался в голову старшего из братьев. Брызнула кровь из перебитого носа, Александер пошатнулся, схватился за разбитое лицо – и тут рядом с ним возник наставник. Резким ударом в солнечное сплетение он сбил мальчишку с ног, а уже в следующее мгновение рядом с братом, на камнях плаца, распростерся и Влад.
– Боль – это не только ваш враг! – лицо Нориана превратилось в совершенно бесстрастную маску-слепок – на нем не отражалось никаких эмоций, вообще! – голос обрел отчетливые металлические нотки, холодные глаза пристально всматривались в лица сжавшихся от неожиданности и испуга мальчишек. – Боль – это убийца. Это человеческая слабость, отнимающая душу кона!
Подошва сапога с силой влетела в бок хнычущего Влада. И ещё раз. Ещё.
– Боль делает вас слабыми, а слабым не место в Конфедерации.
Снова удар – всхлипы младшего Александера перешли в протяжный, отчаянный вой.
– Если вы не можете преступить через себя, через собственные боль и страдания, этим вы губите не только себя.
Удар, удар, удар. Нориан бил Влада расчетливо, показательно, эффектно. Кровь брызгала во все стороны – мальчишка уже не кричал, не выл, только тихо что-то стонал, как умирающий кутёнок.
– Ты, – избиение прекратилось только после того, как Влад окончательно лишился сознания. А безучастный взор наставника обратился на его старшего брата, корчащегося по соседству. – Ты мог попытаться остановить меня в любой момент, мог оттолкнуть, ударить плетеньем, помешать! У тебя ничего не получилось бы, сопляк, но попробовать ты бы мог – обязан был! Но нет, ты не сделал ничего, ты сосредоточился на себе, на своей боли – и из-за тебя, будь сейчас бой, твой брат погиб бы! Ты слышишь? – Нориан схватил Александера за волосы и ткнул лицом в небольшую лужицу крови Влада, вытекшую из разорванных губ парнишки. – Эта кровь на твоих руках, она – твоя плата за неумение терпеть боль, за незнание, как с ней бороться.
Потоки, заполнявшие энергией форму "Свейнт", обнаруживались автоматически. Безымянный практически не прилагал усилий для создания плетения: оно было доведено до степени рефлекторного и творилось будто бы само по себе, именно так, как учил старик Нориан. Он потратил десятки часов и сотни литров крови своих учеников, но смог в итоге добиться от них полной отдачи. Он сумел научить их плести "Свейнт" в любом состоянии: избитые, измученные голодом, дуреющие от жары или издыхающие от холода, с разорванными руками, исполосованным брюхом, с кружащейся от постоянного недосыпа головой – не важно! Любой, кто прошел безжалостную и не знающую пощады школу младшего наставника избирающих Нориана Ганзаки лейн Камичи, мог создать "Свейнт" и тем самым на несколько часов избавить своё сознание от боли. Любой боли!
Свейнт не умел исцелять, это плетенье не способно было остановить кровь или залечить рану. Все, на что оно годилось, – убить ощущение. Да, за подобное приходилось расплачиваться. Безымянный видел, как умирали от ран те, кто лишь миг назад фонтанировал жизнью, купленной Свейнтом. Это был риск, оправданный, а в исключительных ситуациях и попросту необходимый. Но всё же риск.
Форма наполнилась потоками, запульсировала энергией, ожила. Александер покинул обманчиво-прекрасное и чарующее пространство Ми`ру и вернулся в реальность, вытащив вслед за сознанием и Свейнт. Плетенье тут же, стоило только ему миновать незримый порог явленного мира, оплело своего создателя и, проникнув в мозг и нервную систему, заглушило все сигналы, посылаемые плотью.
Безымянный встал и, нарочито шаркая подошвами по полу, несколько раз прошелся туда-сюда. Никаких болезненных ощущений! Они появятся – позже, когда он, выбравшись и вернувшись к заказчикам, снимет с себя морок Свейнта – если, конечно, вообще выберется! Вот тогда-то, изувеченные стопы припомнят ему все издевательства! Но это будет потом – если потом будет. Сейчас же гораздо важнее другое: как можно скорее спуститься вниз и разыскать фассора.
А для этого нужно разобраться с техником.
Уложив пленника на койку лицом вниз, Безымянный связал ему руки собственным ремнем – жаль, хороший ремень, почти новый! – а ноги – распущенными на полосы рукавами куртки. Для надежности он также покрепче перетянул руки у локтей и ноги в коленях. Получилось на вид вполне надежно. Подергав путы, Александер убедился, что те и вправду вполне себе нечего, крепкие, может и продержатся сколько надо. Под конец он заткнул дрыхнущему технику рот куском рубашки и на всякий случай перевязал его остававшимся от рукава лоскутом.
Вот теперь можно и в путь!
***
Вниз, вниз, вниз и снова вниз. Безымянный спускался всё ниже, всё глубже погружаясь в мрачное нутро инстайта 212 – именно мрачное, поскольку чем больше этажей комплекса оставалось позади, точнее наверху, тем темнее становилось вокруг: то ли техники экономили энергию, то ли… Человек не знал, то ли – "что". Не знал и не хотел знать, поскольку ему вполне хватало и того, что он уже узнал о своих "противниках". Он даже в какой-то мере был благодарен царящей полутьме, ведь она поглощала краски, сглаживала углы и не давала в полной мере рассмотреть то, что скрывали недра инстайта… Видят предки, он-то наивно полагал, что успел в достаточной мере познакомиться с культурой этого странного народа, он думал, что соплеменники А`Ани и