Это случилось при осаде Доро.
Он находился на южной стене, совсем неподалеку от того места, где случился прорыв, и порождения, точно приливная волна хлынули на улочки города. Их с Вархидом людским потоком унесло от стены, с ещё несколькими защитниками города они забаррикадировались в каком-то доме – Безымянный так и не узнал, что это был за дом и кому он принадлежал. Они отбили несколько первых атак, потом дверь треснула, порождения ворвались внутрь, кого-то из защитников убило, кто-то был оттеснен в другие комнаты, Александр же в паре с Вархидом оказался зажат у лестницы на второй этаж. Там-то всё и произошло. Старый следопыт перебрался через перила, оказавшись за спиной молодого кона, – и Безымянный почувствовал дрожь Агронивайса только потому, что все его чувства были напряжены до предела схваткой – а затем неведомое ему плетенье встало стеной между ним и прибывающими порождениями, а вслед за стеной всё пространство перед лестницей обволокло какое-то странное, ни на что не похожее облако, разглядеть которое мог лишь одаренный. Эта облако, как объяснил ему впоследствии Вархид, и было плетеньем Ко`вра-те. Беснующиеся порождения, натыкаясь на невидимую преграду, приходили в ещё большую ярость – их вопли и завывания становились всё громогласнее! Видимо, на эти-то вопли в дом и заглянул один из младших филидов, решивший, вероятно, проверить, с чего это его "детки" так расшумелись. Разобравшись в происходящем и ощутив стену, он сотворил "молот" и обрушил его на невидимую преграду… То, что осталось от филида и его подопечных, после того как "молот", развернувшись, обрушил всю свою мощь на собственного творца, – нельзя было назвать даже останками!
Безымянный встряхнулся. Последние энергетические элементы встали на уготованные им места формы. Завершенное плетение мягко перешло в реальный мир и, повинуясь воле создателя, впиталось в дверь, опутав её – для тех, кто способен видеть, – мягким золотисто-оранжевым туманным покровом. Незнакомый с особенностями Ко`вра-те плетельщик (а таковых, как надеялся Александер, среди техников не окажется) почти наверняка посчитает это проявление Единства всего лишь преградой – барьером, призванным остановить атакующих, задержать. Правда обнаружится позднее – если останутся те, кто сможет её обнаружить.
Но Безымянный не собирался ограничиваться созданным плетеньем, хотя образование формы и отняло у него немало сил – он был слабым плетельщиком и даже такая относительно простая вещь, отнимала чуть ли не все! – но он не мог остановиться, не мог позволить себе отдохнуть. У Ко`вра-те, к сожалению, был один, но очень существенный недостаток: она реагировала на любое воздействие, – будучи неспособной накапливать мощь удара, – и тут же возвращала его. Безымянному же нужен был долговременный эффект, потому он, сразу же после установления плетения, вновь погрузился в Ми`Ру. "Чиаман" – эта форма, в отличие от Ко`вра-те была хорошо известна. Разработанная в незапамятные времена, она являлась одним из самых распространенных "резервуаров" – плетений, предназначенных для накопления поступающей извне, не узконаправленной энергии. Не имея собственной "точки выброса", Чиаман чаще всего привязывался к другому плетению и служил ему в качестве внешнего источника энергетической подпитки – в данном случае, для Ко`вра-те. Когда техники попытаются проникнуть внутрь лифтовой площадки, они наверняка используют не только физическую силу но и оружие, энергия от воздействия поступит в Чиаман. Переполнившись, резервуар отдаст всю накопленную "силу" Ко`вра-те – и тогда… Вихрь разрушения, сметающий всё на своём пути, пронесется по коридору, покупая для своего творца время.
Плетение Чиаман, перейдя в реальность, точно рыба-прилипала, соединилось с мощнейшим полем Ко`вра-те, полностью растворив собственный тонкоматериальный фон в вибрациях более мощного плетения так, что теперь только очень опытный плетельщик сможет вычленить в энергетической какофонии пространства тонкие вибрации "резервуара".
Теперь оставалось подождать действий противника.
Отойдя ещё дальше от двери, человек, чтоб хоть немного отвлечь себя от грядущего, принялся бесцельно осматриваться по сторонам. Вскоре его взгляд остановился на достаточно крупном предмете, стоявшем в углу комнаты: полностью скрытый куском плотной ткани, очень сильно смахивавшей на чехол, этот предмет своими полускрытыми формами пробуждал в нем какие-то смутные догадки. Приблизившись, Безымянный осторожно приподнял край чехла и… от удивления он даже присвистнул. Стинер! Полностью стащив покрывавший мнемосимб чехол, Александер с изумлением, граничащим с недоверием, принялся обозревать этот милый сердцу любого чтеца аппарат. Конструкция стинера техников была очень необычной: вместо округлых мягких линий – хищная грация острых углов и многоугольников; защитный прозрачный купол, крепившийся на парных закруглённых направляющих, – отсутствовал совершенно, уступив место не особо высокому, но достаточно мощному силовому экрану, защищающему пилота лишь спереди; тяжёлые плазменные излучатели исчезли – теперь по обоим бокам крепились счетверенные пульсары, чьи значительно удлиненные стволы явно говорили о существенно увеличенной боевой мощи. Кроме пульсаров Безымянный заметил силовой обод, венчающий дуло световой пушки, установленной на передней панели корпуса прямо перед защитным энергетическим барьером, и прямо под ним – широкий раструб гравитационно-волнового генератора способного выпускать разрушительные волны энергии. Да, этот стинер явно был куда лучше подготовлен к боевым операциям, чем стандартные "гонщики" Конфедерации! Изменился и сам дизайн стинера: от шарообразной формы прототипа не осталось ничего! Вытянутый в длину, походящий на стрелу или дротик, с многократно усиленными задними – скоростными и парными боковыми – маневровыми двигателями и улучшенной антигравитационной подушкой, позволяющей не только парить над землей, но и взлетать на достаточно значительную высоту, – стинер техников превосходил все, что когда-либо доводилось видеть Безымянному.
Единственное, что осталось неизменным, – управляющие панели и рулевая дуга. Они были теми же самыми, что и на "гонщиках", только вот располагались они теперь в несколько ином порядке, что было вполне понятно, учитывая модификации корпуса. Но никакой особой критичности в изменениях не было: опытный пилот – а Безымянный был очень опытным пилотом – легко разберется в этих модификациях и приспособится к ним. Да и парные мнемонические каналы подключения – тонкие, похожие на паутину волокна, переплетенные в подобие "косы", с коротенькими иглами и захватами на концах, – оставались прежними: они выходили из спинки кресла пилота.
Руки Александера сами собой потянулись к рулевой дуге стинера, но в этот самый момент из-за закрытой двери послышался какой-то странный гул, явно не естественной природы, и Безымянный вынужденно отвлекся от созерцания столь милого его сердцу "гонщика". А гул всё нарастал и нарастал, постепенно к нему стал примешиваться отвратительный скребущий звук – словно металл по стеклу, – и отдаленный шум голосов, приглушенных дальностью и дверью. Александер, уже переставший обращать внимание на истеричные судороги "Следящего", вновь сознательно подключился к амулету. Всё было именно так, как он и ожидал: коридор за дверью был заполнен до отказа – судя по состоянию амулета, там собралось не меньше сотни техников. Сколько среди всего этого скопища было измененных – он не мог даже переставить.
Да, события развивались именно так, как он и предполагал, только вот почему техники никак не начнут штурм, почему медлят – этого он понять не мог. Неужели они раскусили его задумку, обнаружили Ко`вра-те? В принципе – это было возможно. Как и любое проявление Единства, плетенье оставляло след, и в реальности его мог почувствовать даже самый слабый одаренный, но вот разобраться что к чему был способен только посвященный, тот – кто уже знает плетенье. Других способов, насколько было известно Безымянному, не существовало. Так неужели же среди техников обнаружился именно такой специалист? И если так, если посвящённый действительно находится по ту сторону запечатанных дверей, сможет ли он развеять Ко`вра-те? Александер не знал ответа на этот вопрос, он вообще никогда не интересовался особо вопросами тонкоматериального взаимодействия, знал только, что большинство плетений можно развоплотить или изменить. Большинство, но не все.