Раскидав по коридору с десяток ловушек, Безымянный вернулся в комнату и увидел, что долгожданный лифт наконец-то появился. Светящийся барьер исчез, освободив доступ к круглому диску платформы. Не теряя времени, Безымянный бросился к каталке с драгоценным грузом.
Уже вкатив тележку с Суффо на площадку и приготовившись связаться с Ви`ателом, Александер внезапно передумал. Тот же самый импульс вдохновения, что толкнул его на похищение техника на двадцать третьем уровне – целую вечность назад, вновь пробудился и заставил в мгновение ока пересмотреть план отхода. Оттолкнув тележку к краю платформы, Безымянный вышел из мерцающего круга транспортера и направился к "гонщику".
Пятнадцать лет прошло, с тех пор как он последний раз использовал стинер, Безымянный знал, что не сможет выжать из него даже части подлинной мощности машины – не сможет, пока его подсознание не адаптируется под пространственные "ощущения" машины, а для этого нужно время. Но даже без "мнемонической связи" стинер окажется куда лучшим средством передвижения, чем никс Ви`атела – более привычным, уж точно.
Забравшись на сиденье, Безымянный обежал взглядом панель управления и, убедившись, что основная масса кнопок расположена в привычном порядке – за исключением оружейных, они были сдвинуты влево и образовывали отдельную группу, – уверенно, почти автоматически активировал гонщик.
Антигравитационные двигатели, тихо урча, подняли стинер на небольшую высоту, создав под днищем невидимую глазом "подушку". Не решаясь подключить мнемоническое управление, Александер пробежался пальцами по кнопкам и перевел весь контроль на рулевую дугу. Мягко потянув руль на себя, он отлетел на несколько метров назад и, чуть сместив положение дуги влево, отлетел вбок, оказавшись точно напротив лифтовой платформы.
Снова плавное, почти незаметное движение руками – и гонщик аккуратно переместился на площадку, едва-едва не задев тележку с фассором – непростительная неаккуратность! Безымянный чуть слышно выругался и спрыгнул на пол, предварительно отключив маневровые двигатели. Да, всё ж таки пятнадцать лет – срок не маленький! Раньше он никогда не допустил бы такой оплошности, раньше он чувствовал, осознавал стинер, как часть себя, часть собственного тела, и управлял им с невероятной лёгкостью. Он даже числился среди лучших гонщиков – и не только академии! Это было давно. Проверив сумки и убедившись, что с фассором всё в порядке – по крайней мере, накал ярости и изощренных ругательств ничуть не ослабел! – он поднял сумку и прикрепил её к задней боковой части корпуса гонщика.
– Лейн Александер? – голос Ви`атела источал отчетливые нотки нервозности. – Вы в порядке?
– Да, – Безымянный на миг оторвался от работы и подключился к коммуникатору. – Можете поднимать…
Он не успел договорить. Платформа медленно и бесшумно скользнула вверх, унося человека прочь из инстайта.
***
Подъем занял немало времени, и каждый миг этого затянувшегося полета в кромешной тьме походил на пытку водой, когда капля, раз за разом срываясь с кончика крана, подобием молота бьет по оголённым нервам. Только вместо воды были усталость, опустошенность и мысли, собственные безрадостные и отвратительные мысли, пробивавшиеся сквозь щит дисциплины и тщетных самоувещеваний. "Всё будет хорошо, – беспрестанно, твердил себя Безымянный. – Техники, а Ви`ател – в особенности! – кровно заинтересованы в моём возвращении. Всё будет хорошо, хорошо…" Но другой голос, голос, прячущийся в самой глубине, там, куда не достаёт свет воли, шептал другое: "Ничего не будет хорошо! – твердил он с бесстрастной монотонностью падающей воды. – Ничего. Не с тобой. Не сейчас. Не здесь…"
Он так сильно, так глубоко погрузился в этот нелепый и изначально пустой спор с самим собой, что совершенно упустил момент выхода наружу.
Солнечный свет обрушился сразу со всех сторон. Безымянный не был готов к этому, не был, да и не смог бы подготовиться. Он знал об ухищрениях, способных приглушить боль и шок от внезапно-яростного света. Ещё в Тартре он свёл знакомство с одним из "серых" и тот, в свойственной этому народу манере, – беспрестанное брюзжание, жалобы и стенания – много поведал падшему кону об особенностях жизни во тьме. Но всё это вылетело у человека из памяти – Бездной благословленный подъём выпил из души и разума воспоминания точно так же, как "серый" выпивал бочонок пива – стремительно и досуха!
– Быстрее, лейн Александер, быстрее ради всей мудрости мира! – Безымянный невидяще завертел головой – бесполезно! Всего лишь игра теней и бликов света. – Слезайте скорее с этого… – молодой техник аж зашипел, – отвратительного агрегата! Нам нужно уходить как можно скорее!
– Вот ещё! – человек отчаянно моргал, пытаясь вернуть зрение. – Это ты давай быстрее. Садись сзади и поехали…
– Идиот! – впервые за всё время знакомства Безымянный расслышал в голосе Ви`ател нотки откровенной паники. – Ты тупой идиот! – а ещё это был первый раз, когда техник обратился к нему на "ты". – Мы не можем использовать оборудование Суффо! На нем наверняка есть сигнализационный маяк. Если мы немедленно не избавимся от этой штуковины, нас обязательно обнаружат и выследят!
Безымянный сумел таки проморгаться и теперь смотрел в лицо своему нанимателю – презабавное выходило зрелище! Бледный от природы, техник от переполнявших его эмоций покраснел, как вареный краб, что в сочетании с рыжими волосами и круглым лицом смотрелось на редкость комично – так обычно выглядят цирковые клоуны, только огромного синего носа не хватало. Человек не удержался и рассмеялся во весь голос.
Техник вновь гневно зашипел и принялся что-то настойчиво говорить – Александер не обращал внимания, не слушал.
– Сейчас не время спорить, – утерев слезящиеся – наполовину от смеха, наполовину от света – глаза, он похлопал по заднему сиденью стинера. – Залезай, поговорим в дороге.
Глава 16: Сошедшиеся пути.
Случайность – не что иное, как попытка ущербного разума оправдать собственную скудость.
Верховный Патриарх Сайалус Оноре де Данимар-Грегори.
Из "Истактос ресиптанис".
Новенькие, сформированные по его личным меркам тяжелые доспехи матово поблескивали на солнце. Вернее, тускло серебрились только наплечники – для того, собственно, они и создавались: человека, отдающего приказы, сразу должно быть видно! Массивные, отлитые из облегченного титана, с платиновым напылением, они блекло светились, отбрасывая мириады солнечных зайчиков. Корпусные элементы и пластины экзоброни не сверкали: тёмное покрытие из алмазной паутины, адаптировавшееся к окружающим краскам, в данный момент отливало болотной зеленью – под цвет листьев карликовых, неприглядных деревьев, окружавших его, точно хоровод ярмарочных уродцев. Тяжелый и безобразный, как морда фантастической твари – из тех, о которых шепотом рассказывают родители своим непослушным чадам перед сном, – шлем, привычно прижат подмышкой левой руки. Массивные сапоги, на высокой, прошитой титановой нитью подошве, плотно облегают ноги, доходя до середины икр, и там сливаются в нанитовой сцепке с бронекостюмом.
Холодный взгляд кона обегает окрестности – уродство! Гребаное уродство: хуже, чем в Тартре; хуже, чем в Ванриамском запустенье, где он начинал службу; хуже… Хуже, чем он вообще когда-либо видел! Впереди, присев на корточки и прижав ладони к шлему, скорчился чтец, помимо основных своих обязанностей разведчика выполняющий также функции штатного "слухача". На чтеце красуется облегченная версия боевых доспехов и ещё более уродливый, чем у него самого, – шлем, заостренный к подбородку. Вот разведчик кивает, словно соглашается с кем-то, и поворачивает голову:
– Есть, сержант, – голос из-под шлема звучит глухо и неразборчиво, но большего и не требуется. И так понятно, что хочет ему сообщить… Как же его? Как?.. Ах ты ж дьяволы и бесы! Забыл. Опять забыл! – Наши на местах. Пока всё тихо. Спрашивают: когда приступать?