И вот тут его ждал второй сюрприз — оказалось, что Монро Холл не такой уж и плохой парень. Другими словами, все было с точностью до наоборот. Холл был настолько доволен работой Келпа и был благодарен ему за то, что он пытается восстановить его доброе имя — как будто до этого у Монро Холла когда-то было доброе имя — что он прыгал вокруг него, словно щенок, получивший свою первую косточку. Его восхищение и благодарность были столь щедрыми, что поневоле Келп начал работать с двойным упорством, оставался хладнокровным и спокойным после всех отказов от людей, которым он звонил — и вы, наверняка, полагаете, что люди, работающие в благотворительности, более благосклонны, но это вовсе не так — и пытался найти хоть какую-то лазейку, чтобы кающийся во всех своих грехах Монро Холл мог выползти в люди.
На самом деле, к концу дня Келп даже немного расстроился из-за того, что ему не хватило времени доделать свою работу. («Доделать» — означало подвести к зрелищному завершению всей этой работы, то есть назначить в качестве награды в турнире по гольфу среди любителей и профессионалов Кубок Монро Холла. Конечно, он мог бы это сделать. Любой человек, играющий в гольф в этой стране, который платит взносы в гольф-клубы со своего корпоративного счета, посмотрел бы на Холла и сказал: «Какого черта, надо его простить и забыть о прошлом. На его месте мог оказаться я сам». И ведь и правда мог).
И Келп молчал, потому что ему нечего было сказать плохого о Монро Холле, а хорошие вещи на его счет эти люди не поняли бы. Поэтому он последовал старой народной мудрости: Если тебе нечего сказать плохого о человеке, значит ничего не говори вовсе.
Они подъехали к невысокому зеленому домику, где раньше жил Честер. Когда они вошли вовнутрь, в нос ударил запах, как будто только что отполировали мебель. Но на самом деле оказалось, что это Тини кашеварил не кухне, готовя ужин на всех. Они все вошли на кухню и увидели Тини: в двух фартуках, один поверх другого, с топором для мяса в одной руке и длинной деревянной ложкой в другой. На плите шипели и рычали кастрюли и сковородки. Он был похож на более зловещую версию героя книги Мориса Сендака «На кухне ночью». — В шесть будет суп, — заявил он всем.
— Мы будем есть суп? — неуверенно переспросил Джон.
— Нет, — ответил Тини. — Просто так говорят. «Будет суп». Это означает, что на столе будет еда. Не разговаривайте сейчас со мной, не хочу отвлекаться. Поговорим, когда сядем за стол. У меня есть хорошие новости и прекрасные.
— Я так понял, что, если бы ты хотел, чтобы я тебя подвез с поста охраны, ты бы мне позвонил, — вспомнил Келп.
— Моя смена еще не началась, — ответил Тини. — И это небольшая часть из списка моих новостей. А теперь вон всех из кухни.
Все вышли и направились в гостиную, где Стэн очень тихо спросил:
— Как думаете, можем поесть где-нибудь в другом месте?
— Нет, — коротко ответил Келп. — Никто не смеет отвергнуть гостеприимство Тини.
— Пожалуй, приму, на всякий случай, пепто-бисмол, — решил Джон.
Оказалось, все было очень даже неплохо. Не самая типичная еда, но было вкусно. Приятный вкус, не слишком сладко, не слишком кисло. Было мясо ягненка кусочками; был бекон, не слишком хрустящий; был жареный картофель по-домашнему, политый каким-то маслом; был швейцарский мангольд, сваренный и политый сверху каким-то соусом, что-то вроде чатни; было печенье, такое легкое и воздушное, что приходилось намазывать их маслом, чтобы они не расплывались руках. А из напитков было не просто пиво, а крепкий портер, чтобы все эти вкусы сочетались между собой.
Какое-то время за столом царила тишина. Первый заговорил Келп:
— Тини, это превосходно. Что это? Очень вкусно.
— Кухня Церговии, — коротко ответил Тини. — Страна, где раньше жили мои родственники. Они раньше так все время ели, когда была еда.
Джон с набитым ртом еле смог сказать:
— Тогда вообще непонятно, почему они оттуда уехали.
— Бывало довольно часто, — пояснил Тини, — что у них вообще не было еды. Поэтому они сюда и переехали, еще до моего рождения. Здесь еда не такая вкусная, но, по крайней мере, она была каждый день.
— Я б не отказался так питаться каждый день, — сказал Стэн.
— Тем не менее, вопрос остается открытым, — напомнил Джон, снова набив рот едой, — когда мы займемся тем, за чем мы сюда прибыли.