— Вероятно ты все это унаследовала от меня. И как же развеялись твои счастливые иллюзии?
— Даже не знаю. Он приехал в Порт-Керрис посмотреть на картины Пэта Фарнаби и попросил меня поехать с ним до фермы Голлан, так как не знал туда дороги. Был дождь, сильный ветер, на нем был мешковатый, толстой вязки свитер, и мы смеялись. Не помню почему, но это было здорово. Мы собирались поужинать вместе, но он… Короче говоря, у меня разболелась голова, и я в конце концов осталась дома. Потом я приехала в Брукфорд, чтобы быть с Кристо, и больше не вспоминала Роберта Морроу. До того самого вечера, когда он приехал в театр. Я освобождала сцену от декораций и вдруг услышала его голос за спиной, обернулась и увидела его. С ним была девушка. Ее зовут Джейн Маршалл, она дизайнер по интерьеру, похоже, очень умная. К тому же симпатичная и удачливая. И они казались такой подходящей парой! Ты понимаешь, что я хочу сказать? Такие уверенные, довольные и… вместе. У меня было такое чувство, будто перед носом у меня захлопнулась дверь, и я осталась на холоде.
Эмма отошла от окна, вернулась к столу и села на него спиной к отцу. Взяв в руки канцелярскую резинку, начала теребить ее, натягивая, как на рогатке, между пальцами.
— Потом они пришли к нам на квартиру попить пива или кофе. Все было так ужасно, и мы с Робертом поругались. Он уехал, не попрощавшись, вместе с Джейн Маршалл. Уехал на машине в Лондон, и можно представить, — она старалась говорить безразличным тоном, — что они прекрасно стали жить-поживать. Во всяком случае, я его больше не видела.
— Так поэтому ты не позволила Кристоферу позвонить ему, когда осталась одна?
— Да.
— Он любит эту девушку?
— Кристо показалось, что да. Кристо сказал, что она просто великолепна. Он сказал, что если Роберт не женится на ней, то его надо будет сводить к врачу.
— А из-за чего вы поссорились?
Эмма едва смогла вспомнить. Со временем это стерлось у нее из памяти, как стирается граммофонная запись, если ее прокрутить на полной скорости задом наперед. Какие-то слова, обидные, бессмысленные, о которых она потом пожалела.
— Из-за всего. Из-за тебя. Из-за того, что я не ответила на твое письмо. Из-за Кристо. Мне кажется, он думает, что мы с Кристо любовники, но, когда подошли к этой теме, я так разозлилась, что не потрудилась объяснить ему суть наших с братом отношений.
— Может, зря?
— Да, видимо, зря.
— Ты хочешь остаться здесь, в Брукфорде?
— Мне больше некуда ехать.
— А Порт-Керрис?
Эмма посмотрела на него и улыбнулась:
— С тобой? В коттедж?
— Почему бы нет?
— По тысяче причин. Ведение хозяйства ради папочки никогда еще не помогало решению проблем. Кроме того, от себя не убежишь.
Наконец-то он ехал туда, куда хотел. Самообман и беспокойство последних полутора месяцев закончились. Его «элвис», как охотник, спешащий домой, летел на запад по эстакаде Хаммерсмит на шоссе М4. Роберт постоянно придерживался скоростной внешней полосы и следил за спидометром, чтобы не превышать семидесяти миль в час, так как находился не в том состоянии, когда шофер может себе позволить разбирательство с полицией, случись ей остановить его. Когда он находился неподалеку от аэропорта Хитроу, раздались первые раскаты грома, разрядившие тяжелую атмосферу. Пришлось остановиться на первой же площадке и опустить верх у машины. Как раз вовремя. Когда он опять вырулил на шоссе, гнетущий воздух взорвался, как вулкан. Порывистый ветер с запада гнал тяжелые тучи, дождь, начавшись, вскоре превратился в сплошной поток. Ливень был таким сильным, что «дворники» едва справлялись с водой. Через несколько секунд вся поверхность асфальта стала мокрой, всполохи молний, рассекавших небо, отражались в воде на шоссе.
Роберт подумал, что правильнее остановиться и переждать, пока ливень ослабеет. Но чувство легкости от того, что он наконец может сделать то, о чем подсознательно мечтал, было сильнее благоразумия. И он продолжал путь. Навстречу ему бежала огромная дуга шоссе. Она ревела под ним и расплескивалась брызгами воды на асфальте, мгновенно превращаясь в прошлое, отвергнутая и забытая, как и недавние сомнения.
Театр оказался закрытым. В свете уличного фонаря можно было прочитать афишу. «Сон в летнюю ночь». Неосвещенное и безлюдное, это место выглядело таким же мрачным, как тогда, когда здесь была миссия. Входная дверь была заперта на засов, в окнах — ни искорки света.