На «Марате» я увидел Ивана Степановича.
В тех маневрах этот линкор был флагманом. Над палубой гиганта реял брейд-вымпел — флаг, означающий присутствие на борту высшего военного должностного лица. В тот раз брейд-вымпел оповестил все корабли о том, что на борту корабля-флагмана — резиденция Народного комиссара сухопутных и Военно-Морских Сил Климента Ефремовича Ворошилова.
В первые часы, наблюдая за Исаковым в общении его с командирами корабля-флагмана, я был удивлен, если не больше, настороженным, скрытно холодноватым отношением к нему иных из них, стоявших, правда, не рядом с ним, а в стороне, обменивавшихся вполголоса короткими о нем репликами.
— Моряк! — ворчал один из них. — А родился там, где морем и не пахнет. В горах. На Кавказе.
Другие недоброжелатели, видимо, не могли ни к чему больше придраться, молчали, тем более что высказывать истинное свое отношение к Исакову не смели, слишком велик был авторитет начальника штаба Балтийского флота среди преобладающего большинства командиров и матросов. Чудаки! Моряк-горец! Позже я мог бы познакомить их с семьей дагестанцев, прирожденных горцев Гаджиевых. Еще в 1935 году был я на Тихоокеанском флоте, писал о командире тамошней подводной лодки Магомете Гаджиеве, первым применившем на Севере в годы минувшей войны тактику боя в надводном положении с кораблями противника, Герое Советского Союза, погибшем в неравном доблестном бою против германских военных кораблей. В семье горцев Гаджиевых — несколько командиров-подводников. Так что, вспоминая о них, я смеялся над наивным высокомерием якобы прирожденных морячков.
Человек, наделенный необыкновенным чувством юмора, Иван Степанович в ответ своему другу, знаменитому летчику-испытателю Владимиру Коккинаки, повторявшему с восхищением: «Моряк до последней капли крови!» — говорил, смеясь, что он — моряк из Швейцарии. Но тут же он, командир эсминца, писал жене, не скрывая радости: «Я капитан, Олька!»
...Но вернемся к давним маневрам. Еще до их начала в сопровождении одного из командиров я обошел почти все палубы и отсеки «Марата», настолько многочисленные, что могу сравнить их площадь с просторами нынешней московской гостиницы «Россия» близ Кремля, — ведь только кубрики и каюты линкора вмещали две с половиной тысячи матросов и офицеров!.. А помещения котельных и машинных отделений! По тем временам — арсенал науки и техники, средоточие открытий, изобретений, вершин механики, электротехники, автоматики, радиотехники, сгусток механизмов настолько плотный, что впечатление такое, будто вы, карлик, чудом попали внутрь чудовищной величины башенных часов, да еще в момент их ускоренного хода. И всюду с палубы на палубу — металлические трапы, где я, щеголяя выучкой матросской в дни юности, спускался, не держась за поручни и не поворотясь лицом к ступенькам, как шпак, по презрительному выражению офицеров старой армии.
А чистота всюду! Как в девичьей спаленке. Боцман, а то и вахтенные офицеры поминутно выхватывали из кармана девственно чистый платок и проводили по сверкавшим медным или стальным поручням, дверным рукояткам, бортовым «перильцам» верхней палубы, зеркалам, полированной мебели в кают-компании и прочему. И горе дневальным, если свежевыстиранный платок слегка темнел от пыли.
И снова испытал я неприятное чувство, услышав реплику кого-то из молодых командиров в адрес Исакова, в его отсутствие, разумеется.
— По анкете небось — пролетарий. А при старом строе был офицером, мичманом! Голубая кровь!
— Так он же при Керенском произведен в мичманы.
— А что твой Керенский — не старый строй?
...Иван Степанович своим от природы холеным лицом, если можно сказать — интеллигентным, при всей требовательности к подчиненным, мягкий в обращении с ними, даже как бы «породистый» внешне, и впрямь отличался от иных командиров, выходцев из деревни, еще не успевших приобрести небесполезный и на Красном Флоте лоск. Откуда это у когдатошнего армянского мальчугана из села Хаджикент, внука сельского мельника, обитавшего в азербайджанской Гяндже, сына дорожного техника, участника русско-турецкой войны, от кого Ваня впервые услышал о знаменитом кораблестроителе и адмирале Степане Макарове?.. Это уж дело природы, ее отбора.
...По обычаю, журналистов приглашали в кают-компанию, где увидели мы со Львом Славиным К. Е. Ворошилова, обычно весело настроенного, будущего командующего Балтфлотом В. Ф. Трибуца, И. С. Исакова. Не знаю, как сейчас, а прежде на столе и не в обеденное время стояли графины с густым клюквенным соком, витамины тогда не вошли еще в моду.