...28 июня 1941 года. К полудню мы в редакции. Тогдашний наш «главный» Лев Яковлевич Ровинский, обычно мягкий в обращении с сотрудниками, по-военному строго давал направление:
— Петру Белявскому и Константину Тараданкину — на юг. Михаил Сувинский остается пока в Средней Азии, писатели Борис Лапин, Захар Левин, Лев Славин (в первые недели войны они были причислены к «Известиям») получат указания от начальника военного отдела. Фотокорреспонденты Павел Трошкин, Николай Петров, Самарий Гурарий, Александр Егоров будут действовать вместе с Петром Белявским, Константином Симоновым и Евгением Кригером на Западном фронте. Выезд немедленно, сегодня!
Думали мы достигнуть линии фронта по ту сторону границы с Германией, а, к отчаянию нашему, не проехали, не прошли дальше окруженного с юга, севера и востока Могилева — на западе обреченная дивизия сдерживала бешеный натиск гитлеровцев. В очерке о Константине Симонове мною рассказано, как он отказался остаться в стороне, когда Павел Трошкин снимал разбитые нашей дивизионной артиллерией гитлеровские танки явно на виду у противника, прозевавшего в тот ранний час «русского разведчика».
Так мужество и самообладание дали возможность Трошкину опубликовать в нашей газете первые снимки битой стальной техники врага.
Там же рассказано о том, как мы, пятеро журналистов со своим одиноким пикапом, едва не попали в лапы к немцам на пути в «тыл» из Могилева к Чаусам в Белоруссии, — упоминаю об этом для того лишь, чтобы напомнить: Павел вел себя, пожалуй, наиболее решительно, по-пластунски пробравшись на окраину рощи и выяснив, что неведомые нам машины, шедшие к Чаусам, — танки, и не советские, а нацистские!
Смоленск... Бивак газеты Западного фронта «Красноармейская правда». Там Алексей Сурков, будущий начальник военного отдела «Известий» Николай Баканов, правдист Оскар Курганов, художники Орест Верейский, Андрей Гончаров — последователь замечательного графика Алексея Фаворского, приятель Верейского и мой, тоже график Виталий Горяев. Трошкин был быстр в движениях, общителен, отзывчив, неистощимо весел. У командиров, солдат, генералов он вызывал чувство уважения и симпатии искренностью, храбростью, умением обращаться с оружием, особенно с автоматами, нашими и трофейными. Нередко состязались мы в стрельбе по мишеням. Павел — всегда на первом месте. Но даже и я при моей близорукости попадал из винтовки в «яблочко» с расстояния в сто метров.
Любил Трошкин и потанцевать с девчатами, медсестрами, связистками; они шли на это охотно, друг мой был очень хорош собой. Мог и выпить в удобный для того час, но никогда не пьянел. Обольщая интендантов, для нас первых добывал шерстяные офицерские (а мы и были офицерами) галифе, гимнастерки, хромовые сапоги. Щеголеват был.
Сталинград... Поздняя осень 1942 года. Мы живем рядом с Политуправлением фронта в приволжском селе Средняя Ахтуба (я за невзрачный вид и ненастную пору называл ее — Нижесредняя Ахтуба). Краснозвездинцы Василий Коротеев, похожий своей худощавостью и выправкой на юнкера Леонид Высокоостровский, известинец Леонид Кудреватых, писатели Константин Симонов и Андрей Платонов.
Переправа с левого берега Волги на правый... Буксир «Абхазец» капитана Хлынина и комиссара, журналиста по профессии Комлева, матроса Марии Ягуповой, раненной в голову, подлечившейся в родной деревне и вернувшейся в невыносимый ад переправы... Под обстрелом мы с Павлом, миновав под осколками привязанную к корме «Абхазца» баржу, поднялись на палубу буксира, поближе к надстройке машинного отделения, ночь выдалась холодная.
Вот и штаб командующего 42‑й армией, будущего маршала Василия Ивановича Чуйкова. Прощаясь, милый и теперь пишущий мне Комлев спрашивает:
— Ну, мы — работники переправы. Мы обязаны. А вам зачем лезть в пасть крокодилу?
— У вас своя профессия. У нас — своя. И тут мы с вами равны.
Отделы штаба разместились в прорытых в толщу прибрежного откоса тесных норах. При взрывах бомб на головы офицерам сыплются песок, комки глины, всякая дрянь. Услышав рев приближающихся «юнкерсов», пожилой дозорный кричит находящимся вне укрытий:
— Хожде-ние-е!
Падает, перевязав руку, раненную минуту назад, снова звонит в колокол: «Хожде-ние!..»
Павел торопится. Вместе с кинооператором Софьиным собирается проникнуть поближе к неприятелю.
— А ты, Женя, останься. Со мной Софьин, ранит кого-нибудь из двоих, вынесем один другого.
Это напоминает Трошкин о нашем правиле под Москвой: нужно, не нужно — всегда рядом! Друг выручит из беды друга.