Вам, видимо, Иванов рассказал, какие усилия я старалась приложить, чтобы стать серьезной в день, когда он меня рисовал. Ведь, несмотря на все, что я испытала за свою жизнь, по характеру я веселая и люблю посмеяться. Я посылаю вам также другое фото, поменьше, но где я более серьезная.
Особенно благодарю вас за альбом: он даст мне возможность ближе познакомиться с вашей Родиной, которая немного является Родиной и для меня, так как я ее люблю... Я никогда не смогу вас забыть».
...Помня об этом письме, я еще раз слушал финал оперы. Анхела в горах вместе с повстанцами, она в форме бойца революции сражается вместе с бойцами Кастро. Ее песнь — это разговор с Николасом, отдавшим жизнь за свободу. Анхела слышит шаги приближающихся бойцов и говорит своему другу:
И дальше, дальше:
...Да, так было. Так входила в жизнь и в революцию молодая, красивая, веселая Анхела Алонсо.
Я слышал только клавир оперы. Поющий за роялем Листов не мог, разумеется, заменить громаду оркестра, игру артистов, все краски большого театрального представления. И все же немыслимо слушать его спокойно. Все в этой опере дышит романтикой, героикой народной революции. Листов стремился писать предельно просто, чтобы музыкальный язык оперы был понятен миллионам зрителей, пусть даже неискушенным в музыке. Но в этой простоте есть и величие подвига, и пафос самоотверженной любви, и вечно живой огонь кубинских песен и танцев.
Музыкальная характеристика Анхелы выражена не в арии героини, а в ее песне, подобную которой можно и в самом деле услышать на улицах Гаваны: «Играй, дорогая Гитара!» Ведь Анхела — женщина из народа, непринужденная, задорная, нежная, влюбленная в жизнь. Таков и Рамон, кумир рабочих кварталов Гаваны, народный певец, друг Николаса, такой же, как он, солдат революции. И старая Флора, мать Рамона, как и Анхела, — дочь народа.
Я слушал клавир и видел их всех. Снова узнавал людей далекого карибского острова, доблестных и свободных. И всегда за их словами и песнями, то затаенно, глухо, то в открытом, гордом звучании, слышалось то же:
РОДИНА ИЛИ СМЕРТЬ! Patria or Muerto!
...Позже Анхела прилетела в Москву. Такая же, как я увидел ее в мелодиях Листова и на рисунках Иванова и Оссовского. И был спектакль — «Дочь народа», и Анхела сидела в партере, нарядно одетая, на голову выше соседей, глаза ее сверкали, дышала она от волнения тяжело, она сливалась с тем, что происходило на сцене. Потом, я свидетель, как она прошла за кулисы, встретила нашу артистку и сказала ей, русской:
— Спасибо, Анхела!
И русская отозвалась:
— Родина или смерть!
Анхела вернулась в зрительный зал, и зрители узнали ее, и во всех рядах гремели аплодисменты и возгласы:
— Patria or Muerto!
1960
НИКОЛАЙ БУРДЕНКО
В кабинет принесли ванночку с только что проявленными рентгеновскими снимками, еще мокрыми.
Возле экрана, просвечивающего рентгенограммы, совещались, помимо руководителя, два старших хирурга, невропатолог, рентгенолог и еще один врач. Это был последний этап комплексного обследования больного. Хирурги и ученые обменивались мнениями о неожиданностях, которые могут внезапно обнаружиться на операционном столе. Там, в операционной, где от малейшего, тончайшего движения хирургического ножа зависит судьба человека, — там времени для размышлений отпущено будет мало. Все нужно предвидеть, предугадать здесь, на последнем перед операцией совещании.
Внимание ученых привлечено к той невидимой, темной «географии» мозга, к тем областям в полушариях, где болезнь долгое время вела свою разрушительную работу. Руководитель оживлен, но спокоен. Удовлетворенно улыбается, когда слышит верное замечание, приближающее всех к познанию истины. Энергичным движением руки отклоняет неправильные суждения. Короткие вопросы. Иногда быстрые, иногда чуть замедленные ответы: что-то еще неясно. Мнения скрещиваются. Имеем ли мы в данном случае опухоль вне мозга, отдавливающую всю систему полостей? Или нам предстоит иметь дело с опухолью внутри мозга, занимающей большую часть полушария?
Из всей массы сигналов, подслушанных в разных областях человеческого организма, из столкновения мнений, догадок, прогнозов руководитель извлекает зерно правды.
Через сорок минут я вижу его в помещении возле операционной. Долго, несколько минут, он моет руки, сосредоточенно рассматривает их, продолжая думать о чем-то своем, и снова опускает в воду. Потом служители моют на нем белоснежную клеенчатую одежду.