В прокатном отделе герр Люрф, главный консультант машиностроителей, много лет работавший у Круппа, стучит кулаком по столу и самодовольно говорит о цехе холодной обработки:
— Пусть Америка попробует выстроить такой!
В его лице германская техника соревнуется с американской. Они — старые конкуренты, но Уралмашстрой от этого только выигрывает.
В кабинете начальника строительства кто-то вынимает из кармана камень. Это образец породы, сквозь которую пробивают туннель комсомольцы. Они объявили штурм, и вот уже больше недели молодые инженеры, мотористы, слесари по ночам превращаются в землекопов.
Идут, идут вереницы машин по новому заводскому шоссе.
Где же «веревочка»?
Банников в бывшем лесу откидывается на спинку кресла.
Черт возьми, все-таки уральцы перехитрили! Сейчас завод так легко прорастает вверх, будто его в самом деле рожает сама земля, вот эти горы, вот эта руда, выпирающие из недр медь, марганец, платина, уголь.
Головные боли, седина... Ладно. Ведь всем, кто ходил по «веревочке», нелегко было. Ладно...
Стук в дверь. Показывается очень виноватая, смирная фигура поставщика леса. Через минуту поставщик уходит, заискивающе улыбаясь. Будет лес.
Банников наклоняется над столом. Он работает. На строительстве четырнадцать тысяч человек. Через год завод должен дать машин общим весом на сто тысяч тонн.
Это будут прокатные станы, мощные экскаваторы, доменное оборудование, блюминги, слябинги, тюбинги — огромные кольца для шахт, шахтные крепления, каких еще не строили в стране.
Завод даст первоклассное оборудование для будущего Нижне-Тагильского металлургического гиганта, даст машины второй очереди для Магнитогорска и Кузнецка, для металлургии, для химии, для угля, для меди — для всего Урало-Кузнецкого комбината, сдвигающего Урал и Сибирь с насиженных мест.
Банников склоняется над столом...
Обо всем этом я рассказывал в очерке, опубликованном «Комсомольской правдой» в 1931 году.
Лет пятнадцать спустя я встретился в Свердловске с Георгием Лукичом Химичем — одним из талантливейших инженеров-конструкторов нашей страны.
Мы познакомились близко. В его судьбе я ощутил живую связь поколений, преемственность взглядов и убеждений, революционных по природе своей, унаследованных молодыми инженерами от таких доблестных большевиков-ленинцев, каким был Александр Петрович Банников. Да, когда-то и Химича потянула за собой его знаменитая «веревочка».
Вот как это было.
Весной 1929 года двое юношей, охваченные романтической тягой в неизведанные края, собрали немного деньжат, уложили в вещевой мешок харчи на дорогу, по смене белья, один перочинный ножик на двоих, большую карту земного шара с его океанами, джунглями, пустынями и отправились... сами не знали куда. Бывает у молодых людей такая полоса в жизни, когда неясный инстинкт приключений влечет их в далекие земли.
Зачинщиком путешествия был Георгий Химич, учившийся раньше в профшколе сахарного завода на Украине, возле города Глухова, потом работавший там же на паспортизации машин, пока не решил он, что самая интересная работа под землей. Паренек некоторое время был шахтером в Макеевке, увлекся горняцким делом. Так он и остался бы на шахте, но однажды врачи обратили внимание на слабое физическое сложение юноши и чуть ли не выгнали его из Макеевки.
Он вернулся на сахарный завод. Жажда новых впечатлений томила его. Он ощущал в себе силы для большого дела, но в туманных мечтаниях, свойственых юности, еще не нашел для них настоящего применения.
В поезде, направлявшемся куда-то за Уральский хребет, друзья раскладывали карту и часами выбирали дальнейший маршрут. Тихий океан... Приморские джунгли, охота за тиграми... Рыболовецкие промыслы на Камчатке... Бухта Золотой Рог... Владивосток, шумный, гремящий лебедками и кранами порт, где капитаны китобойных судов ищут смелых матросов...
Карту пришлось сложить и засунуть обратно в мешок: возле Свердловска денежные запасы приятелей кончились.
Путешественники сошли с поезда. Это было 1 мая 1929 года.
Последние рубли были истрачены на праздничные забавы и лакомства. А затем решено было устроиться на строительство большого завода под Свердловском, подработать денег для продолжения путешествия к Тихому океану.
Георгий намеревался пробыть на уральской стройке недели две, самое большее — месяц, но бурная жизнь пятилеток так захватила его, что и теперь, спустя тридцать пять лет, он по-прежнему живет и работает там, где потянула его за собой удивительная «веревочка».
Многих потянула она и привела к большому делу, к подвигу творческому: иные из тогдашних землекопов, каменщиков, чернорабочих стали известными инженерами, творцами невиданных в старой России машин. А тот лес, куда тянулась через сугробы «веревочка», расступился, раздался в стороны, освободив место для великана завода, каких нет в Европе, для нового городка, разросшегося возле цехов, для просторных проездов и улиц, для оживленного движения трамваев и автомобилей, для парков и молодых фруктовых садов.