Среди прочих работ, предпринятых на Уралмаше после войны, поневоле останавливал на себе внимание проект грандиозного рельсо-балочного стана для Нижне-Тагильского металлургического завода. Один этот стан должен был состоять из ста пяти сложных машин, управляемых с главного пульта, и протянуться в длину на шестьсот метров. В сущности, это целый завод, скомпонованный в один агрегат.
В проекте смело и виртуозно разрешен был целый ряд труднейших для конструктора задач. Одна только годовая экономия времени, достигаемая на советском рельсо-балочном стане, должна была дать стране добавочное количество рельсов, которое можно уложить на расстоянии между Москвой и Тагилом.
Кто же автор замечательного проекта? Мне ответили:
— Конструктор Георгий Химич.
Вот как надолго задержался близ Свердловска юноша, с географической картой в руках выбиравший для себя жизненный путь на заре пятилеток. За эти годы он стал выдающимся инженером-конструктором.
С юношеским увлечением он рассказывал, как захватило его тогда строительство завода в уральском лесу и не стало для него иной мечты, как быть инженером.
В ту пору за ходом работ на площадке следил пламенный человек, друг инженеров Серго Орджоникидзе. Чтобы ускорить возведение заводских корпусов, нарком индустрии требовал порою вместо обычных ежедневных сводок посылать ему фотографии строящихся цехов. На снимках виднее было наркому, что сделано за день, какой темп усвоен строителями, как быстро входит в жизнь замысел, еще вчера существовавший на кальке, в чертежах. Георгий Химич, один из строителей Уралмаша, в первую же неделю понял, что рождающийся завод-богатырь интереснее и важнее, чем самые привлекательные места на карте земного шара.
Он работал и в то же время учился.
Трудно пришлось ему на первых порах. В группе проектировщиков окружали его пожилые, солидные инженеры. Они косо посматривали на тщедушного и робкого с виду юношу.
— Не сможете вы здесь работать, — говорили они Химичу.
— Смогу, — отвечал он упрямо. — Все смогу.
Ему было особенно трудно потому, что никогда не мог он работать, слепо повторяя чужой опыт, шагая по чужим следам. Во всяком деле он любил добираться до самой сути, до первоосновы, чтобы ясно представить себе задачу и, отбрасывая старые рецепты, найти свое решение.
Настоящего знания техники у Химича тогда еще не было. А ему хотелось спорить с иностранными специалистами, кое-где подвизавшимися тогда на Уралмаше. Что-то раздражало юношу в их работе. Все как будто аккуратно, правильно, но, пожалуй, чересчур правильно и до тошноты скучно. Возятся со старыми справочниками, молятся на старые формулы, используют решения чуть ли не двадцатилетней давности. Георгий Химич, закончивший к тому времени курс наук в Уральском машиностроительном институте, пытался спорить, но куда там: иностранные спецы давили своим авторитетом, брезгливо отмахивались.
Немец, работавший в свое время у Круппа, твердил одно:
— Делайте так, как делал я, опытный майстер, еще двадцать лет назад. Ничего лучшего придумать нельзя.
Однажды Химич, питомец Уральского машиностроительного института, противопоставил бескрылому, мертворожденному проекту «майстеров» свой собственный замысел рабочей клети для тонколистового стана Чусовского завода. У «майстеров», не желавших и не умевших составлять расчетные данные в соответствии с габаритами старого завода, получалось так, что если нужно катать слиток в тонну, то весь цех нужно перестраивать, иначе клеть не влезет в прежние габариты. А Химич с молодыми товарищами сумел спроектировать свою клеть так остроумно, что она свободно «вписалась» в старое сооружение.
Вскоре всем ходом жизни «майстера» были вытеснены молодым поколением советских специалистов. Это было в годы первой пятилетки, когда гигантский завод только рождался, и многие из инженеров помнят, как выкорчевывали пни под сводами новых цехов и тут же давали первую плавку, сваривали первые конструкции для сооружения остальных цехов.
Трудности их не пугали. Упорству они учились у Банникова. С гордостью говорили друзьям, не. разделявшим их увлечения техникой:
— Мы инженеры одного из величайших заводов мира.