— Героев идеальных, героев без единой ошибки не бывает.
— Гм. Это верно. Да, да. Нужно быть точным в каждой подробности, вырабатывать у себя, я бы сказал, эстетику точности.
Мы работали уже в «Комсомольской правде». Месяцами не виделись, он — у Тихого океана, я — либо на подводной лодке в Черном море, или на рыболовном траулере «РТ-33» «Форель». Встретились в Ленинграде. Ходили на каток. Не помню, чем занимался Сергей, я же собирал материал о работе стивидоров, о такелажниках, крановщиках Ленинградского торгового порта. Помню название очерка — «Диспатч» и «Деморич», премия за досрочную погрузку или штраф за опоздание против условий договора. Сергею отчего-то понравилась эта вещица, и, встречаясь, мы обменивались репликами:
— Диспатч!
— Деморич! Привет стивидорам!
Однажды Сергей вернулся из Норвегии. О своих поездках всерьез рассказывать не любил, оставлял главное для очерков, для серьезной, мучительной и радостной работы за письменным столом. Мне же, усмехаясь, говорил:
— Понимаешь, скучно стало однажды, хоть Осло — Христиания Гамсуна хороша, а с Питером не сравнишь. Случайно повстречал одну девушку, норвежку. Представляешь, красивая чертовски! Сидим рядом на берегу фьорда... Ты знаешь, что такое фьорд?
— Ага. Это такое, нечто вроде самовара.
— Правильно. Сидим, посматриваем друг на друга. Белая ночь, восторг, одним словом, шепот, робкое дыханье, пенье соловья. Н‑да. Девушка интеллигентная, я вроде тоже, а разговаривать не можем. Она ни слова по-русски, я — по-норвежски. Сошлись на английском. Она спрашивает: «How many houses have your father?»
— Сколько домов имеет ваш батюшка?
— Ну, да! А я не знаю, как объяснить буржуазной барышне, что в наше время батюшки в России своих домов в городах не имеют. Так и просидели всю ночь у фьорда. И весь наш разговор — о количестве домов у моего батюшки.
Потом Сережа надолго уехал на Дальний Восток, присылал открытки с нашей почтовой партией в шахматы и фото — он стоит на краю ущелья под ветвями огромного кедра. Наблюдателен он был по-писательски точно и картинно, что ли, рельефно. Однажды на палубе парохода у Владивостока среди пассажиров заметил корейца. Присмотрелся к нему и подошел к капитану: «В порту не дайте ему уйти, распорядитесь, чтобы матросы задержали его». Во Владивостоке кореец передан был в руки чекистов. Оказался он японцем, шпионом. Не бывав в Японии, Сергей хорошо знал их особенности, — есть у него рассказ «Госпожа Слива» о японской девушке, не отличимый от прозы писателей Ямато, — и приметы их одежды, обуви э цетера. И что-то именно в этом, какая-то мелочь наряда, не свойственная корейцам, насторожила Диковского, не контрразведчика — писателя.
С Дальнего Востока привез Сережа русскую молоденькую, до сих пор худенькую Валентину. Поселились они в Замоскворечье, в переулке с курьезным названием — Спасо-Болвановский. Комната крошечная. Книги, книги, книги... Справочники по технике, военному делу, мореходству, даже ботанике, хотя Сергей любил и знал все живое в природе. Любили молодые друг друга самозабвенно. Выпускали домашний юмористический журнал на английском, Валя владела им хорошо. Диковский умел видеть жизнь во всех ее подробностях, но писательский справочный аппарат считал необходимым: любая собственная мелкая неточность заставляла его страдать, если попадала в печать.
Был у него брат — Тарас. Тоже человек пишущий. Сложением он был более плотен, нежели Сережа, а в очерках, напротив, излишне изящен.
— Ты красиво пишешь, Тарас, — корректно упрекал его Сергей. — Умопомрачительно элегантно. Тебя должны обожать сентиментальные машинистки и престарелые генеральши. Грубее пиши, Тарас!
Сергей уже издал превосходные книги, но только начинал по-настоящему чувствовать, что призвание его не журналистика, а литература. Когда пришло время, он оставил работу в «Правде», отвлекавшую его от дела писательского, а на это пошли бы немногие. Входил в жизнь большой, интересный, мужественный, смелый писатель. Нет, он вошел, но талант его обещал еще многое впереди, очень многое.
Обещал... Зимой 1939/40 года я был откомандирован ПУР РККА в газету 9‑й армии «Героический поход» редактора, ныне генерал-майора Давида Осиповича Ортенберга. Было это в пору неприятного, досадного вооруженного конфликта с Финляндией Маннергейма. В пути вспоминал документальный рассказ Сергея о наших морских пограничниках, застигнутых на острове большим отрядом вооруженных японских контрабандистов. Бой неравный, трудный, наши обречены, но яростным сопротивлением не только отбились от захватчиков, незаконно вторгшихся в нашу зону, но захватили их всех, раненных, все же не убитых, живых, и передали в руки судебных органов.