– Вот… – смущенно сказал он, указывая на спальное место – вертикальную панель из мягкого материала. – Страховочные ремни были расстегнуты. И пластиковая упаковка сорвана… плавала внутри.
– На Земле недосмотрели, – сказал Аникеев.
– Думаешь? – поразился Карташов.
– А что еще можно думать? Залетали инопланетяне, переночевали в твоем отсеке?
– Вот еще… – пробормотал Карташов и продемонстрировал смятый тюбик с каким-то мясным пюре. – Тоже… плавал в воздухе.
– Экипаж Тулина! – сообразил вдруг Аникеев и облегченно вздохнул. – Они же были здесь три месяца назад, делали первичную расконсервацию и проверку корабля. Им полагалось спать в своем корабле, но кто-то, похоже, решил почувствовать себя на твоем месте.
– Да… точно… – согласился Карташов. И тут же нахмурился. – Только вот пюре… оно открыто было и недоедено. Я понюхал, а потом попробовал. Свежее вроде как. Есть можно. Разве оно не скисло бы за три месяца?
Аникеев молча отобрал у Карташова тюбик. Сказал:
– Что ж, теперь мы знаем, сколько консервантов сюда напихали… э… в Европейском космическом агентстве… Все, забыли.
Карташов помялся и все-таки сказал то, чего Карташов ждал с самого начала:
– А если на борту заяц?
– Зайчиха, – немедленно ответил заготовленной шуткой Аникеев. – Восемнадцать лет, спортсменка и фотомодель. Девяносто-шестьдесят-девяносто… Андрей, мы только начинаем полет. Давай начнем фантазировать попозже, а? Если что – у меня есть флешка с восемью гигами отборнейших фантазий!
– У меня тоже есть, – мрачно ответил Карташов. – Там Соколов, Леонов, Вальехо… вся фантастическая живопись. Тридцать два гига.
Аникеев крякнул и похлопал Андрея по плечу.
– Отлично. Я знал, что ты будешь всецело подготовлен к полету.
В этот момент из своего отсека выплыл Бруно. Итальянец улыбался, но был явно чем-то обижен.
– Парни! – с вызовом произнес он. – Если кто-то распускает про меня какие-то слухи, то это нехорошо. У меня жена и две любовницы, а когда мы молоды и глупы, то всякое случается… И не надо мне… намекать. Так говорится, да?
И он щелчком отправил в сторону капитана цилиндрик ярко-алой губной помады.
3
Планы меняются
Ярослав Веров
Обе недели раскрутки Андрею Карташову казалось, что он в дурном сне. Все окружающие – природные обитатели сновидений, и только он – человек из реальности, совершенно здесь неуместный. Третий «наземный» экипаж ни в коем случае не должен был отправиться в марсианскую экспедицию. Риск не был оправдан ничем, какие бы глупости ни молол Булл про деньги налогоплательщиков. И Пряхина – не тот человек, на которого запросто можно надавить. Весь этот бред про «косточку для феминисток» – чушь, разводка. При назначении на такие должности и с такими полномочиями не то что на феминисток – на ребят посерьезнее не очень-то оглядываются.
И эта цепочка совпадений. Сперва погибают в авиакатастрофе Тулин и Джонсон. Командир и первый пилот первого экипажа, опытнейшие космонавты. Нелепая случайность. Мы становимся «вторыми». Затем застревает на промежуточной орбите Серебряков. Тоже бывает. И в итоге летим мы – те, чья роль была сидеть в герметичном комплексе на Земле, дублируя действия настоящего экипажа. Коллектив неудачников. Все, кого списали либо по профнепригодности, либо по психологической несовместимости. Милая цепочка случайностей. Что там у нас с вероятностями взаимно-независимых событий? Перемножаются? Тогда вероятность такого итога ничтожна. Но это если они взаимно независимы… Ладно, пусть. Но объясните мне: с какого перепугу «Русь» сорок минут гнала на траекторию раскрутки? Китайцев опередить? Не поможет… Но и это по большому счету ерунда. Наводка с «зайчихой» на борту посерьезнее… Кто навел? Француз отпадает. Командир тоже. Или Бруно, или кто-то из американцев. С Земли такие штуки не проходят… Значит, на борту еще один «контактер». И главное – зачем? На него, Карташова, рассчитано или на кого-то еще? Не понять. Все вели себя адекватно. Все совершенно искренне видели консерву, помаду, смятые постели и прочую чепуху. Никто не прокололся ни на йоту. Значит, и у второго «контактера» еще те защитные блоки…
Хорошо, командир внял настойчивой просьбе не информировать сразу ЦУП, дождаться вечера. Карташов понимал: вечером станет еще веселее. И точно, мясное пюре оказалось вполне испорченным, а давешний тюбик ярко-алой помады – банальной флешкой, что Андрей в «теневом восприятии» увидел сразу. Так же, как сразу распознал вонь протухшей консервы. Прижатый к стенке Бруно искренне клялся всеми мадоннами сразу, что никакой помады не было и быть не могло, что это его личная флешка, и лишь Вельзевулу ведомо, что это было за наваждение.