— Значит, — негромко заговорил он, демонстрируя в очередной раз правильные понятия. Вождь не должен кричать, окружающие к нему и так прислушаются, — границы вы защищаете и за кровь спрашиваете многократно. Каждое слово падало увесистым камнем. — Хорошо. Я тоже. Вторгшихся на мою землю я покарал, — сообщил он, явно имея ввиду трупы на поле.
А почему бы не прибить слабых? — мысленно продолжил я.
— Ты знаешь, где проходит граница между моими владениями и бывшим Красным камнем?
— Там где мы жили, — тщательно подбирая слова, говорю я, — между каждым родом и каждой семьей лежали специальные межевые камни. Специально привозили издалека, чтобы цветом отличались и если необходимо заменяли старые. Ничего такого мы не видели, пока догоняли этих... бывших жителей Красного камня.
— Граница очень давно проходит по краю поля, — он показал на первые деревья, у которых расположился мой отряд.
Провожая взглядом его руку, я быстро соображал. Он предлагает компромисс. Не знаю, накалывает он или нет, но территория за нашими спинами остается в Клане. Может он под это дело себе тоже кусок отхватит, но сейчас мы разойдемся мирно. Поселки наши, и он это признает.
— О! — говорю, небрежно отмахиваясь, — конечно в этом нет проблемы. Справедливость восторжествовала, негодяи наказаны. Трофеи, как положено, останутся у победителей. Мы свою задачу выполнили и не собираемся вторгаться в чужие земли. Не обязательно быть родственником, чтобы не мешать жить соседу.
Но, — после многозначительной паузы продолжаю, — все-таки надо уточнить, где проходит граница. Зачем нам случайные столкновения и взаимные обвинения? Это не сложно. Ставится камень, на одной стороне наша эмблема — ладонь. На другой — твой знак. У тебя какой?
— Глаз, естественно. На то мы и дальносмотрящие.
— Ну вот. Если хочешь, выбери свободное время, встретимся здесь и пройдем, отмечая нашу, — с упором интонацией на «нашу», — территорию. Иначе, — вздохнув, сказал я, — возможны мелкие, — я показал пальцами, какие мелкие, — недоразумения. А это может кончиться очень большой кровью.
— Хе, — сказал он довольным тоном, — ты явно сумеешь выдернуть коня на скаку из-под всадника. Мы договорились. Соберем трофеи, и чтобы не было этих самых маленьких недоразумений, — он повторил мой жест, показывая каких маленьких, — я уведу своих воинов. Через две десятидневки сюда приедет мой сын, Стремящийся к свету и с ним двадцать сопровождающих. Совсем молодой парень, — доверительным тоном сообщил он, — зато очень точно знает, где и что. Камней надо много, за такой короткий срок не доставить, но вы уж с ним обсудите более подробно, что и как.
— Извини, — сообразил я. — Не думал, что придется заключать договор, никакого стоящего подарка нет. Вот, — говорю, снимая с руки часы и протягивая ему. Это камень-родственник, если есть необходимость, всегда можешь вызвать меня. А еще он время показывают. Я показал, как его привязать к себе, что нажимать и в какой последовательности. Память у Разгоняющего Тучи тоже была прекрасная — запомнил легко и ценность подобной вещи сразу понял. Отдать один из двух десятков максимум возможных устройств связи дорого стоит.
Узи? — спросил он, явно имея ввиду мой автомат.
— Узи, — подтверждаю, слегка обалдев, от неожиданных познаний Великого Вождя.
— У меня тоже есть для тебя подарок, — он хмыкнул, — небольшой такой. Разгоняющий тучи поднялся и помахал рукой повернувшись лицом к строю крыс. Всадники опять раздвинулись, и в нашу сторону двинулся пешком, держа в поводу лошадь с каким-то мешком на спине воин. От моих тоже отделился один боец и, соблюдая скорость и расстояние стал приближаться. Дожидаясь пока они доберутся до нас, я рассказал Великому Вождю старый анекдот про индейцев и имена. Очень в тему оказался, только совсем немного адаптировать к нашим реалиям пришлось.
Приходит как-то к вождю оборотень и говорит:
— Почему у нас такие странные имена. Вот у зеленых гораздо лучше. Скрепт, Арпект.
— Тебе не нравится мое имя Великий Гром? — с изумлением спрашивает вождь.
— Нравится, — заверяет оборотень.
— Может, тебе не нравится имя моей любимой дочери Звездное Небо? — восклицает вождь с негодованием.
— Нравится, — соглашается проситель.
— Тогда иди отсюда Оленье дерьмо и не мешай мне думать, — сказал вождь.