— Ты ведь все слышал. Вишь, командир считает, что мне легче. Как ты думаешь, если бы тебя предали, тебе было бы легче? — Он помолчал. — Впрочем, неделю назад я уже считал, что нас предали, и очень огорчался по этому поводу. Сегодня понял, что есть много разных степеней предательства.
Димка молчал.
— Ты знал, что у твоей матери больное сердце?
— Нет, — не оборачиваясь, буркнул кадет. — Никогда ничего такого не было.
— Значит, по крайней мере, ты себя в предательстве винить не можешь.
Дима чуть повернулся, по-прежнему глядя в стенку широко открытыми глазами.
— Ты не понимаешь! Она, конечно, расстроилась, когда меня взяли, но я даже не думал… Я думал — великие открытия, геройские подвиги, всякий там пафос… А что мать волнуется — так это нормально, у всех волнуются. А неделю назад я понял, что рвался сюда, чтоб меня по телевизору показали, чтобы все приятели сдохли от зависти! И оно того стоило?
В люке рабочего отсека показался Ренат. Он вопросительно посмотрел на Семена, тот предостерегающе поднял палец.
— Знаешь, Дим, — задумчиво ответил Михаил, — это распространенное заблуждение. Система ценностей, которую человек сознательно считает для себя правильной, часто не совпадает с тем, чем он на самом деле руководствуется. Колумб, скажем, был уверен, что идет за золотом, постом губернатора и так далее — потому что это для него было убедительным самооправданием. На самом деле, если бы это было так, он повернул бы назад задолго до Америки. Его матросы — те да, те шли за выгодой — а сам Колумб шел, чтобы дойти. А какие-нибудь полярники, Роберт Скотт там, или Амундсен, уже себя даже и не обманывали. Вообще, все, кто первыми идет туда, где никто еще не был, что бы они о своих целях ни думали, на самом деле просто идут, чтобы дойти. Это — единственный смысл, но именно он толкает человечество вперед.
— Да? — Димка резко перевернулся. — Если смысл только в том, чтобы дойти, почему же мы собираемся возвращаться?
Казалось, в воздухе отсека повис тонкий звон, словно скрестились не взгляды, а шпаги.
— Действительно, почему? — задумчиво повторил Ренат.
«… внеплановый сеанс связи, на котором заявили о продолжении полета к Марсу и отказе подчиниться приказу руководства о возвращении. Каждый из участников экспедиции лично подтвердил, что сознательно и добровольно поддерживает это решение, осознавая и принимая все последствия. Космонавты планируют посадить на Марс не только предназначенный для посадки модуль, но и большую часть корабля, что, по их мнению, позволит экипажу просуществовать на поверхности длительное время и создаст условия для проведения серьезных исследований Красной планеты. Специалисты Российского Космического агентства в экстренном порядке анализируют предложенную космонавтами программу…»
Есть!
Он не позволил себе неуместно довольного выражения лица — лишь приличествующая случаю скорбная озабоченность. Только кулак сжался на полированном столе.
Спасательная экспедиция опоздала на полтора месяца. Собственно, то, что успеть не удастся, стало ясно еще до старта — хотя не всем, конечно. Еще работала связь, и вести с поверхности Марса передавались по всем каналам, как сводки с фронта. Еще все были живы и полны оптимизма, а мощный поток научных результатов заставлял ученых визжать от восторга. Еще вся страна, внезапно проникнувшись новой национальной идеей, забыв все прежние распри, напрягала ресурсы и силы для спасения «марсиан». Как грибы, множились фонды поддержки, спешно восстанавливался в почти доперестроечном объеме весь огромный космический комплекс, доставались из забытых архивов задвинутые некогда под сукно уникальные технические решения. Тысячи добровольцев штурмовали все мыслимые инстанции в надежде попасть в состав экспедиции. Экономика, подстегнутая всеобщим энтузиазмом, набирала ход…
А специалистам, оценившим ресурсы колонии, уже было очевидно, что так долго ребятам не продержаться. Поэтому в последние месяцы перед стартом концепция экспедиции как-то незаметно изменилась: вместо схемы «поднять колонистов на орбиту и срочно доставить на Землю» появился проект долговременной базы с организацией работы личного состава вахтовым методом.
Несмотря на жесточайшую экономию веса, Первая Вахтовая экспедиция везла среди прочего груза памятник для предполагаемой установки на месте первой высадки человека на Марсе.