Выбрать главу

Машина рванулась. Шофер опустил руки. Куда сначала — на улицу Горького или в милицию?

— В милицию! — решил он и зашагал по шоссе.

* * *

Михаил Набоков отлично понимал, что ему пора уходить: Люба нервничала и откровенно поглядывала на часы. Но уйти не было ни желания, ни сил. Он злился на себя, на Любу, на Ивана, на весь свет. «Запутался, как муха в паутине», — думал Михаил.

— Надо кончать, Люба. Сегодня же поговорю с Иваном. Не хочу его обманывать.

Как всегда в трудные минуты жизни, Люба растерялась:

— Нет, Миша, нет! Пойми… Я не могу! Я люблю его.

— А меня? — жестко спросил Михаил.

— Дай разобраться… Не торопи. Я не знаю, как поступить. Не знаю. Дай подумать!

— У тебя было достаточно времени думать! — В голосе его звучала боль. Боль и злость. Михаил сам не знал, что возьмет верх. И как он поступит через минуту — прижмет к груди это милое, лживое, любимое лицо или, хлопнув дверью, уйдет, чтобы никогда больше не вернуться. — Достаточно времени, — повторил он. — А ты что сделала? Не дождалась, пока я вернусь из армии, и выскочила замуж за Ивана…

Мокрым от слез лицом Люба прижалась к его груди. Целовала. Говорила глупые, ласковые слова. Те, которые всегда отдавали ей во власть Михаила. Только бы он не ставил условий, никаких условий!

— Хорошо! — Михаил сдался. Не мог видеть ее слез. — Пусть будет по-твоему. — Угрюмо усмехнулся. — Любовь втроем… Не знаю, долго ли смогу выдержать.

Она с трудом подавила вздох облегчения. Еще крепче прижалась к нему:

— Мы уедем с тобой, милый. Только не сейчас, не сразу. Я должна подготовить Ивана. Потерпи немного.

Знала, что лжет. Расстаться с Иваном было бы просто глупо. Он хороший муж. Внимательный, ласковый. Во всем уступает. Не то, что Михаил. Этот всегда поставит на своем. Нет, с Иваном ей спокойнее. И зарабатывает он неплохо. И начальство его ценит…

Все шло отлично, пока не вернулся из армии Михаил. Вспыхнуло ли в ее душе былое увлечение? Тешила ли самолюбие любовь Михаила? Или снова захотелось прибрать к рукам вспыльчивого, непокорного, упрямого парня? Люба меньше всего задумывалась над этим. Терпеть не могла копаться в психологических переживаниях. Так или иначе — ей нравилась эта игра.

— Мы уедем с тобой! — повторила Люба, и лицо Михаила вспыхнуло радостью. — А теперь иди. Иван может вернуться с минуты на минуту. Иди, милый, любимый…

Вместе вышли на крыльцо. Спустились по ступенькам.

— А дождь все идет… — поежилась Люба и вдруг вскрикнула: она увидела на другой стороне улицы, у забора, человека в милицейской шинели, который лежал, неестественно запрокинув голову. Люба крепко вцепилась в Михаила:

— Не смей! Не подходи к нему! Могут подумать, что ты…

— Надо помочь! — Михаил решительно отстранил ее. — Позвони в милицию. — Он подошел к Малышеву, нагнулся, приподнял его.

Поздно! Слишком поздно…

Михаил вернулся, толкнул незапертую дверь. Люба еще стояла у телефона.

— Позвонила?

— Да.

— Я ухожу, Люба. Не бойся, никому не скажу что был у тебя. Прощай.

Он быстро спустился с крыльца.

* * *

Через несколько минут к месту происшествия прибыла машина с оперативной группой. Все так же навзничь лежал на земле Алексей Малышев.

— Умер, — констатировал судебномедицинский эксперт.

— Как вы считаете, сколько человек на него напали? — спросил эксперта лейтенант милиции Лазарев.

— Судя по расположению ран, один. Бил, по-видимому, кастетом. Более точно сумею сказать позднее.

Дождь, начавшийся с вечера, лил не переставая. Он смыл следы на дороге и прилегающих к ней тропинках. Только на крыльце, под навесом дома, откуда звонили в милицию, ясно видны были отпечатки мужских ботинок. Собака рванула поводок, пробежала несколько метров и заметалась.

— Ничего не выйдет, — сказал собаковод. — По такой погоде даже мой Буран не найдет следов.

Эксперт научно-технического отдела сфотографировал положение тела, отпечатки ботинок на крыльце. Лейтенант Лазарев осмотрел убитого. Заметил у него на рукаве волосок, положил в пробирку. Волосок был темный и резко отличался от русых волос Малышева.

— Не густо, — пробормотал оперуполномоченный Верезов. — Пока совсем не густо.

Но когда тело Малышева приподняли, Верезов увидел под его плечом маленькую записную книжку. На первой странице было выведено: «Михаил Набоков». Видимо, имя и фамилия владельца книжки. Дальше тем же почерком записаны адреса и номера телефонов.