— Я скажу, насколько хватит моего разумения. Но если нехватит ума, надеюсь на вас, старших, что не дадите мне ошибиться, — скромно начал Довлетчерий. — Я считаю уместным такой ответ: «Хотя ты и женщина, но действуешь языком, начиненным змеиным ядом. Тебе неприятно дело аула, над чем мы здесь трудимся, — а нам неприятны ты сама и твое угощение. Можешь предложить свое угощение кому-нибудь другому, кто тебя, может быть, поддержит в твоих неблаговидных замыслах».
Парни одобрительно зашептались.
Бат спросил Биболэта:
— Ты на это как смотришь?
— Смотрю так, что лучшего ответа и искать не надо.
— Я тоже смотрю так, — согласился Бат и, обратившись к мальчику, заявил: — Иди, сынок, отнеси все это обратно той, которая прислала тебя. Только смотри, чтобы ничего не трогать! Если тронешь, я непременно узнаю и выдеру за уши. Передай Кутас слова Довлетчерия. Запомни их хорошенько.
Он пересказал несколько раз слова Довлетчерия, пока малыш не запомнил их и не повторил в точности.
Однако, когда мальчики подняли с земли подносы и тронулись в обратный путь, Бат не выдержал и сделал добавление от себя:
— Скажи, мол, спасибо, но некогда было отведать ее угощения…
Он проводил печальным взглядом подносы с едой и задумчиво пробормотал:
— Эта девица, как я вижу, имела намерение совсем расстроить нашу компанию. Хотя это ей и не удалось, все же она задержала нас на целых полчаса.
Он торопливо схватил свою лопату и строго скомандовал:
— Ну, ребятки, по местам! Живее, живее!
Когда парни разошлись и старшие — Бат, Шумаф и Биболэт — остались одни, Бат с силой вонзил лопату и всердцах воскликнул:
— И что же я сделал этой негоднице, что она отравила свое угощение ядом таких слов и лишила нас приятного завтрака!
Он достал кисет и огорченно покачал головой.
— Ишь ты, куда метила! Недаром говорят, что жолудь недалеко падает от дуба, — дочь пошла в отца. Даже адыгейские обычаи они всегда обращают в свою пользу…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
На собрании колхозников и бедноты было вынесено решение — устроить товарищеский суд над бывшими конюхами колхоза. Суд происходил во дворе колхозного правления, где собрался почти весь аул. Исхак, Халяхо, Бат, Шумаф и Биболэт были избраны судьями. Общественным обвинителем назначили Доготлуко.
Биболэт начал опрос с тех конюхов, которые, как он знал, были обманным путем вовлечены на путь вредительства. Конюхи один за другим рассказали о бесчисленных вредительских актах, совершенных в колхозе. Картина сознательного и планомерного уничтожения колхозного тягла и имущества была раскрыта довольно полно.
Но Биболэт упорно добивался, чтобы названы были имена тех людей, от которых исходили все нити вредительства. Это было труднее. Старый обычай гласил: «Не быть первым доносчиком!» Многие из опрашиваемых предпочли бы понести наказание, чем нажить позор, выдав другого, хотя бы тот был явным негодяем. Биболэту пришлось затратить много усилий, прежде чем он заставил одного из конюхов назвать имя Лыхужа Короткого, известного подручного Измаила. А когда это имя уже было произнесено, все остальные, словно обрадовавшись и избегая произносить другие имена, стали валить всю вину на одного Лыхужа. С трудом Биболэт добился признания, что Лыхуж был не один. Да, еще кое-кто действовал с ним заодно. Кто же это был? В ответ следовало упорное молчание.
Тогда Биболэт встал и обратился с речью ко всему собранию.
— На суде достаточно выяснилось, какой вред нанесен колхозу. Мы, кроме того, располагаем и другими материалами, которые пока не следует оглашать. Виновны здесь не только конюхи. Виновны враги, которые воспользовались темнотой и несознательностью конюхов. Мы должны во что бы то ни стало добиться, чтобы здесь были названы их имена. Нам важно отделить настоящего врага от тех, кто им обманут. Пусть люди, бессознательно помогавшие врагу, докажут здесь на суде, что их сердце чисто перед аулом. Каждый из подсудимых должен помнить вот о чем: сейчас он волен или скрыть врага и, значит, стать с ним рядом, или же помочь нам уничтожить этих шакалов и, таким образом, доказать свою чистосердечность в отношении аула. Это дело совести каждого. Но мы заявляем тем, которые станут рядом с врагом, что отныне они уже не могут отговариваться, — ни незнанием своим, ни ошибками. Если сегодня они не станут на сторону аула, они будут нашими врагами, и мы поступим с ними, как с врагами.