Правая рука Мхамета была спрятана за спиной, словно он что-то держал там…
— Я признаюсь, что вы меня уличили в незнании какого-то старого обычая пахарей, который я должен был бы знать, как сын крестьянина, — покорно, с напускной торжественностью сказал Биболэт, отвечая на шутку шуткой. — Но даже и приговоренному к смерти преступнику говорят, за что его казнят. Я вправе надеяться, что вы объясните мне, в чем я провинился.
— Это правда, что ты виноват! Ты, который рассказывал нам историю адыгейских крестьян и трудящихся всего мира, ты, умеющий охватывать все это умом, должен был знать древнее правило адыгейских пахарей, — заговорил вновь тот же высокий человек. — У адыгейских крестьян есть такой обычай: чтобы не гневался Тхагаледж и не лишил нас урожая, — от всякого, кто приезжает к нам, мы требуем какого-нибудь дара. Так вот, если ты принес с собой дар Тхагаледжу, то скорее подавай его, а если нет, то, чтобы умилостивить Тхагаледжа, мы должны будем посыпать твою голову свежевспаханной землей.
— А-а-а… — произнес Биболэт, смутно вспоминая слышанное когда-то в детстве.
Покорный древнему обычаю пахарей, он ответил традиционной фразой:
— На что осудите, того достоин я: что скажете, того заслуживаю я. Вот вам моя голова, вот вам и моя шапка!
— Тогда становись на колени и нагни обнаженную голову, — сказал высокий человек, подходя.
Биболэт, посмеиваясь, стал на колени.
— Где наш старший?.. Исхак! — крикнул высокий.
Исхак тотчас же подошел.
— Тут уж выхода нет, — сказал он участливо: — на шутку надо отвечать шутливой покорностью. Нагни голову, сын мой. Наверно, давно не касалась твоих волос адыгейская свежевспаханная земля. Вреда не будет, — лучше будут волосы расти.
Исхак зачерпнул полную горсть свежевспаханного рассыпчатого чернозема и собрался уже посыпать голову Биболэта, но Мхамет выступил вперед.
— Подожди, Исхак! Биболэт не забыл про дар Тхагаледжу. Но сам он, считая этот дар слишком ничтожным, из скромности не хочет показать его. Вот он!
С этими словами Мхамет протянул сверток, который он все время держал за спиной.
— Мало ли, много ли, — неважно. Если он, помня обычай, привез что-нибудь, — достаточно. Вставай, сын мой! — сказал Исхак и помог Биболэту подняться. Затем он взял из рук Мхамета сверток, развернул его. Там оказалось десять пачек папирос. Держа их на ладони, Исхак обратился к Биболэту со словами:
— Сын мой, пожелаем, чтобы там, где ступит твоя нога, поднялся урожай и чтобы счастье твое было велико.
Биболэт, отряхивая колени от пыли, проворчал, смеясь:
— Ну, Мхамет, перехитрил ты меня!
— Валлахи, Биболэт, и ты тоже победил нас, — произнес высокий мужчина. — Если бы твой нрав не оказался таким хорошим, мы могли бы покрупнее оштрафовать тебя!
Собрание женщин затянулось за полночь, и Биболэт пошел проводить Нафисет. С ними увязалась и старуха Дарихан, соседка Устаноковых. Расставшись с Дарихан у ее двора, Биболэт и Нафисет пошли одни.
Всю дорогу Нафисет была неразговорчивой и грустной. И Биболэт спросил ее, когда они остались вдвоем:
— Почему ты так грустна?
— Я думаю о том, что никогда, наверное, не научусь находить такой верный подход к массам, как ты… — подавленно произнесла Нафисет.
— Если так, то это ничего! Это хорошая грусть и хорошее раздумье. Не отчаивайся, научишься и ты, побываешь в нескольких таких заварухах, какая сейчас происходит в ауле, и научишься.
Они помолчали.
— У меня тоже есть одно дело, в котором я запутался и никак не могу разобраться… — сказал Биболэт.
— Не верю, что есть такое дело, в котором ты не мог бы разобраться, — искренне возразила ему Нафисет.
— И все-таки оно есть, это дело, недоступное моему пониманию.
— Скажи, я помогу! — пошутила Нафисет.
— Нет. Ты мне в этом не только не поможешь, а наоборот, постараешься еще более запутать меня и даже, сверх того, безжалостно наказать. Ты уже не однажды так делала…
— Скажи, в чем я оказалась так несправедлива к тебе… — тихо произнесла Нафисет, уже догадываясь.
— Я не могу понять, как твое сердце настроено ко мне?
Нафисет ответила не сразу:
— Если ты обладаешь хоть малейшей чуткостью, это вовсе нетрудно узнать… — голос ее звучал глухо, словно из-под воды.
— Нафисет! Теперь-то уж хоть не шути! — почти угрожающе вскрикнул Биболэт.
Оба остановились, Биболэт схватил девушку за руки. Она не отняла их, — покорные, остались они в его ладонях.
— Я вовсе не шучу… — едва слышно выговорила она.