Не во всякий момент можно вывернуть душу, да и смысл расписывать свою борьбу между разумом и сердцем. Всё обернулось страшной ошибкой, новой болью и подтверждением её дурости. Она неисправима.
— Что Вас коробит, что я любила вас плотски? — невольно вырвалась горькая усмешка. — А меня возмущает, как вы хотели исполнить свой супружеский долг, — она посмотрела на него в упор, чувствуя невероятную усталость. — Это преступление так обращаться с женщиной! — каждое слово давалось с трудом, но настоящая Талейта всегда молчала, и в противовес ей хотелось хотя бы напоследок зацепить этого мужчину.
— Ты!
— Да, я из другого мира, и мы живём там иначе. Понимаете, совсем иначе! У меня болит голова от того, что волосы целый день прижаты головным убором. Я не стесняюсь выражать свои эмоции, так как это дополнительное средство общения, и без этого в моём мире меня сочли бы странной, если не дурной. Я попала к вам и пытаюсь узнавать ваши правила, но никто ведь не стоит рядом со мной и не подсказывает, как нужно поступать, вести себя!
— Поэтому ты совратила меня, чтобы обеспечить себе защиту? — гнул он своё.
— Вы мне очень понравились. Мне показалось, что вы самый надёжный и сильный мужчина. Мой мужчина.
Установившуюся звенящую тишину прервал вопрос Златы:
— Можно, я пойду в свои комнаты?
— Свои?
— В комнаты Талейты, — подумав, она добавила: — Мне некуда идти, я не сбегу.
— Я запру тебя.
— Хорошо.
Злата нащупала стянутую в любовной лихорадке сорочку, стараясь оставаться под одеялом, надела её, и косясь на генерала, сползла с кровати. Её немного знобило, но после дикого неконтролируемого ужаса она чувствовала себя даже неплохо. В душе было пусто и словно бы всё внутри окаменело, но жить это не мешало, как и думать; а то всё эмоции, поступки, рвения и надежды, а сейчас словно пелена спала: любой мир жесток и надо бороться за своё место в нём.
Она добралась до своих покоев, вошла, и услышала, как за ней закрылась дверь.
«Мне же спокойнее», — подумала она и присела у окна.
Мыслей было много, но оттенок у них был разочарованный и упрекающий саму себя. Вчера она решила быть разумной, но после затяжной чёрной полосы не удержалась и окунулась в чувства с головой.
Как глупо! Но всё было так необычно и красочно, что любая попаданка выдала бы себя. Злата зябко поёжилась.
Когда погибли родители, их друзья здорово поддержали её, и она, окутанная заботой многих людей, уверенно вступила во взрослую жизнь. Когда она лежала в больницах на сохранении и выходила из них с гладким животом и пустыми руками, казалось, что она не сможет дальше жить, но врачи давали надежду, и она жила. Когда её предал Владислав и выкинул на улицу, она пыталась выжить по инерции, что-то делала, трепыхалась, но ожила только в этом мире. Но, видимо, нынешнее возрождение исчерпало все запасы красок её души и новое падение в омут уже окончательное. Жаль, но, наверное, без эмоций жить удобнее?
Злата вздохнула, безразлично посмотрела на себя в зеркало, перевела взгляд на рисунок и усмехнулась. То ли она неосознанно вложила в него магию, то ли волшебство само прилепилось, но картина ожила. Красавица Талейта, то есть она, теперь сидела у окна и грустила, а тамошняя Злата писала за столом, комкала бумажку, бросала её и вновь писала.
«Интересно, есть ли в этом мире подобные ожившие картины?» — невольно полюбопытствовала, но прежнего энтузиазма при виде чуда уже не было.
Она провела пальцем по нарисованному зеркалу, разделяющему рисунок на две части, и изображённая Талейта сделала то же самое, а вот фигурка Златы оторвалась от писанины и подскочила к зеркалу на старом шкафу.
— Эй, ты! — крикнула она кому-то в отражении.
Художница взяла свой рисунок и с ним подошла к зеркалу. На что она надеялась? Но чудеса продолжались. Рисунок изменился и принял изначальный вид. Две девушки стояли друг против друга и будто касались ладонями.
— Ой, — шарахнулась от зеркала Злата. На неё, зло сверкая глазами, смотрела лэра. Вроде родное тело, всё в нём знакомо, кроме синяка под глазом, но выражение лица, энергетика совсем чужая.
— Я тебя вижу! — недовольно воскликнула Талейта в теле Златы.
Злата вяло кивнула.
«Ну, видишь и видишь, чего орать?»
— Имрус мёртв? — перешла настоящая лэра сразу к делу и получила отрицательное покачивание головой.
— Зато твой уже в чертогах, — усмехнулась она. — Что мне делать дальше? Это же не твой дом? — Талейта брезгливо кивнула в сторону, показывая на съёмную квартиру.