К концу ноября выпало достаточно снега, который прикрыл всё многообразие серых оттенков поздней осени, поэтому короткая прогулка по улицам родного города вызвала исключительно положительные эмоции. Накал позитива подскочил, стоило войти в кафе: я тут же заметила Глеба, стоящего у стойки бара. Друг, подавшись вперед, что-то нашептывал на ухо бармену. Обернувшись, Глеб увидел меня и расплылся в улыбке. Мы двинулись навстречу друг другу синхронно, но мне пришлось сбавить скорость из-за возни с беретом и пуговицами на пальто. Наконец, мы встретились, и Глеб по привычке повторил многолетний ритуал: приобнял за плечи, чмокнул в макушку. Он не размыкал объятий, пока вёл к столику в глубине зала. По дороге Глеб что-то быстро бормотал, но его слова заглушали голоса посетителей. В попытке понять хоть что-то, я смотрела на его губы. С них не сходила улыбка, и я невольно улыбнулась в ответ, ровно до тех пор пока не разобрала:
–…позволь представить мою девушку. Это Оля!
Я знала, что Глеб гад, но сделать такое, не предупредив! Таким циничным по отношению ко мне он не был никогда! Ещё паршивее было от того, что по выражению лица Ольги я поняла: её к эпической встрече подготовили!
Она улыбнулась своей фирменной улыбкой и как то неожиданно нейтрально произнесла:
– Добрый вечер, Василиса!
Глеб мягко подтолкнул меня к диванчику, а сам уселся напротив, рядом со своей пассией. Он что-то шепнул Ольге на ухо, она ему ответила. В голове вертелось «Фу, как неприлично!» и «Он же, гад, обещал не впутывать в это, в это…». Вот тут моя фантазия пасовала – я не могла дать определение
происходящему между ними. Любовь? Ну, уж нет! Отношения? Тоже нет! Глеб достоин большего!
Я отгородилась от влюбленных кожаным переплетом меню, так вовремя предложенного официантом, вот только ничего не видела из представленного ассортимента. Глеб прервал мои мучения, сказав, что они уже сделали заказ и ждут моего решения. Мысли голове походили на звуковые волны, но отражались они не от стен, а от стенок моей черепной коробки как, не спешили затухать, и создавали какофонию из мыслеобразов, не позволявшую сконцентрироваться на заказе.
– Вась! – Глеб отодвинул папку, глянул на меня и бодро спросил: – выбрала?
– Да. Выпью латте с корицей! – обрадовала я официанта, до сих пор нависавшего надо мной.
– Ты наверняка голодная, – возразил Глеб и дополнил мой заказ «Цезарем» и форелью на гриле.
Пока мы ждали еду, Глеб – с позволения Ольги! – поделился подробностями их знакомства. Потом рассказал о своем питерском заказе. Когда принесли долгожданный салат, я с чистой совестью сосредоточилась на нём и лишила себя сомнительного удовольствия смотреть на парочку напротив. Почему, собственно, нет? Невежливо? Ну, и что? Ольга и так уверена в том, что я криворука. Пусть получит подтверждение ею же придуманному факту. Как там говорится: начальник всегда прав? Воплощая в жизнь свои коварные планы, я не была готова к тому, что она заговорит:
– Василиса, а чем ты интересуешься кроме архитектуры?
Я чуть не подавилась, удивившись и интересу к своей никчёмной персоне и неожиданному переходу на «ты». Бунтарский дух во мне бурлил, так и тянуло огрызнуться избитой фразой про брудершафт, но я вспомнила, что вообще-то девочка воспитанная и я не хамлю в ответ.
Короче, вечер прошёл как в тумане. Я никак не могла до конца поверить в то, что всё это происходит со мной, а организатором миниада является мой верный друг! В реальность я поверила лишь тогда, когда Глеб усадил меня на заднее сиденье «Волги», а моё законное место заняла Ольга. Вот тогда я, наконец, уверовала в утверждение, отрицающее дружбу между мужчиной и женщиной. Дружба становится невозможной, когда мужчина встречает свою Женщину.
***
Весь день голова раскалывалась от боли, а тело ломило, словно я две смены подряд разгружала вагоны. Добравшись до дома, я быстро поужинала, ещё быстрее приняла душ и завалилась в постель. Организм, оказавшись в горизонтальном положении, ненадолго расслабился, но спустя несколько минут тяжесть и ломота вернулись. Я с трудом заставила себя подняться и выйти в гостиную и выпросить у родительницы градусник. Такой шаг был сродни капитуляции. Мама, нахмурив тонкие брови, сунула мне термометр, а сама отправилась на кухню готовить брусничный отвар, приправленный мёдом, – первейшее средство от простуды в нашей семье. Температура была самой мерзкой, невысокой, но достаточной, чтобы чувствовать себя паршиво.
Напоив горячим питьём и снабдив шерстяными носками, мама отправила меня в постель. Я не сопротивлялась. Едва моя голова дотронулась до подушки, как я провалилась в сон, больше похожий на горячечный бред. Я то проваливалась в него, как в глубокую яму, то выплывала в явь, ориентируясь по мутному красному пятну ночника.
Невыносимый жар медленно наполнял тело, и в какой-то момент чьи-то настойчивые руки попытались стянуть с меня влажную от испарины сорочку. Разгоряченная кожа, избавленная от мокрой ткани, мгновенно покрылась мурашками. Они бежали следом за горячими пальцами, без стеснения скользившими по самым чувствительным участкам моего тела: едва уловимое прикосновение к шее, к плечу, к ключицам, более настойчивое – между отяжелевшими от прилива крови грудями, от которого соски мгновенно собрались в тугие камешки.
Сквозь намокшие ресницы я старалась рассмотреть бесстыжего мучителя. Устав бороться с собственными ресницами, я потерла глаза и, наконец, открыла их. Надо мной нависал Глеб, взлохмаченный и обнажённый. На его широких плечах блестели бисеринки пота, розоватые в свете ночника. Он медленно склонялся к моему лицу, приоткрытый рот непрозрачно намекал на его желания. Не возражая против поцелуя, я прикрыла глаза и подалась навстречу, но ожидание почему-то затягивалось. Потеряв терпение, я распахнула ресницы. Мой взгляд уткнулся в спину Глеба. Мышцы под гладкой кожей красиво двигались, вот только от чего?
Я приподнялась на локтях и заглянула через мужское плечо. Меня мгновенно прошиб ледяной пот, ибо под Глебом извивалась Ольга. Мой друг с упоением целовал её, не сдерживая тихих стонов удовольствия, а она смотрела на меня своими ледяными синими глазами. Когда Ольга неожиданно подмигнула, я вздрогнула, и тут зазвонил телефон!
С трудом избавившись от остатков кошмара, я села в постели, стянула-таки осточертевшую сорочку и провела пальцем по дрожащей зелёной трубке на экране.
– Вась, сегодня первое декабря! Привет! – бодрый голос предателя отозвался в моей голове беспорядочным грохотом, словно от брошенной в пустую кастрюлю поварешки.
– И? – ответила я, морщась от прострела в правом виске и раздумывая, достоин ли Глеб услышать от меня «Привет». В итоге решила, что не достоин.
– Клиент будет в два, – продолжил тараторить друг, не реагируя на мой хмурый тон. – Он звонил и справлялся о заказе, я подтвердил готовность.
Я чертыхнулась.
– Буду! – воскликнула я и поморщилась от возобновившегося звона в голове.
– Вась, с тобой все в порядке? – наконец-то опомнился Глеб, но я без сожаления нажала отбой.
«Вась, с тобой все в порядке?» – повторила я мысленно, стараясь как можно противнее передразнить дружка. Чертыхнувшись ещё раз, натянула халат и вышла из спальни. В коридоре я столкнулась с папой и услышала, словно эхо предыдущего вопроса:
– Лиса, с тобой все в порядке?
Я неопределённо пожала плечами, но заботливый родитель подошёл и аккуратно притянул за затылок мою голову к своим губам. Чмокнув в лоб, он с улыбкой заключил:
– Должно быть в порядке! Температуры нет!
– Да пап, – согласилась я, вяло отпихиваясь. – Мне нужно в контору.
– Не думаю, что мама это одобрит, – возразил он.
– Но ты ведь поможешь и «задобришь» матушку, – сказала я уверенно и чмокнула его в щёку.
– Ну, ты и лиса, Лиса! – папа привычно потрепал мою макушку, и мы в обнимку вошли на кухню, где мама готовила субботние блины с яблочным припёком.